В том, что счастливую пару «Владимир и Вера Набоковы», а также «гения Владимира Набокова» в значительной степени создала именно способная и терпеливая Вера Слоним, уверены очень многие. И прежде всего сам Владимир Набоков. Может быть, в этом и есть самое настоящее, священное таинство Веры. Ведь разве не примечательно, что даже принятый в литературном мире, но не признанный повсеместно Сирин (ранний псевдоним Набокова) свой первый роман «Машенька» завершил через год после женитьбы (да и начал его лишь после оформления отношений с Верой). А затем в течение последующих одиннадцати лет он написал восемь романов, и многие красочные эпизоды ему «подбросила» именно жена. Американская писательница Стейси Шифф, превосходно отобразившая жизнь Веры с автором «Лолиты», весьма метко назвала ее «собакой-поводырем» и подробно описала «эффект бабочки» самого Набокова, свершившийся под непосредственным надзором Веры. «Без жены я не написал бы ни единого романа», — честно признавался Владимир Набоков, и это признание — вовсе не запоздалый реверанс. А искреннее благоговение перед человеком, которому он был обязан, может быть, даже больше, чем собственному таланту. Ибо только такая проницательная натура, как Вера, могла самоотверженно спасти «Лолиту» от сжигания автором, стоически перепечатывать ее в течение нескольких лет, называя шедевром (а ведь она запрещала сыну читать даже «Приключения Гекльберри Финна», полагая, что там слишком много непристойностей). Наконец, осознавая всю подноготную сексуальной сублимации мужа, она боролась за него самого во времена отвержения его лучшего произведения.
Итак, никто не станет сомневаться, что многое было скрыто в самой личности Веры Слоним. В поле зрения Владимира она попала уже самодостаточной, сильной и многогранной личностью. Иначе и быть не могло! Сына видного аристократа и богача, с трех лет говорившего на нескольких языках, «английского ребенка» попросту не могла заинтересовать «серая мышка». Молодой человек, который не так давно получил миллионное наследство и издал на свои деньги первый сборник собственных стихов, конечно, мог бы увлечься симпатичной куколкой (что, в принципе, случалось), но сделать выбор в пользу блеклой личности, пусть и с шикарным набором физических качеств, — вряд ли. Вера же училась в престижной частной школе княгини Оболенской, с обучением на французском, с бальными танцами, теннисом и классической литературой. Со свободными взглядами на роль женщины и, соответственно, с очень высокими притязаниями. Девочкой она могла с ходу, «прочтя два раза», запомнить стихотворение, в упомянутую школу была зачислена, будучи на три года младше одноклассниц, а в 15 лет без излишнего напряжения она штудировала «Принципы психологии» Уильяма Джеймса. Это был живой, активно развиваемый интеллект, жаждущий применения. Но в то же время это была девушка, которую в рамках традиции начала ХХ века готовили прежде всего к полноценному замужеству, ибо в ее семье среди занятных, с эмансипированным оттенком, идей и всяких новых веяний установка на создание союза с мужчиной все же доминировала. Вся ментальная грация, вся внутренняя сила характера намеревалась в силу с детства впитанных представлений насытиться одним — созданием гармоничной семьи.
Важно, что и сам писатель, признававшийся во множестве добрачных связей, тем не менее раздражался утечкой сквозь пальцы творческой энергии, — первый признак жажды стабильности в личной жизни. Несмотря на свою популярность среди неискушенных молоденьких особ, избалованный и несколько щеголеватый жених столкнулся с пренебрежительным отказом родителей той, которой хотел подарить постоянство. За то, что вопреки патентованной образованности и утонченным манерам аристократа он все еще не мог найти сносную работу в свои 24 года. А вот проницательная Вера, милая и невесомая при первом приближении, проявила поразительную цепкость и последовательность в отношениях с молодым литератором. Всем своим существом она вселила в Набокова уверенность, что отныне стабильность души и плоти остановит рассеивание во все стороны его фонтанирующего таланта. На самом деле она с юных лет имела правило — четко и неуклонно двигаться вслед за своими убеждениями и представлениями. В несколько расхлябанном ловеласе Набокове она рассмотрела перспективность, а нехватку душевной гарантии рискнула восполнить собственной внутренней силой, которой — она это хорошо знала — с избытком хватит на двоих. Что касается обращения на себя пристального внимания, то безупречная гуманитарная подготовка Веры быстро дала ей в руки необходимые ключи: восхищение стихами Набокова с бесподобно точным цитированием, умелые впрыски иностранных словечек и мудрые суждения о жизни в неправдоподобно короткие сроки сделали свое дело. Был еще один, так сказать, внешний стимул: на ее глазах как раз в это время распадалась семья родителей, и она, что весьма показательно, больше поддерживала отца, считая мать непоследовательной и недопустимо слабой. То есть она считала, что женщина обязана быть по-своему сильной. Потому правильно было бы предположить: предусмотрительная Вера слишком крепко обвила шею возлюбленного, чтобы уже не отпускать ее ближайшие полстолетия.