Зачем я вообще все это пишу? Чтобы признаться в любви.
Лоре и Энрике, Зое Борисовне и Ирине Антоновне, Светлане Кармалите и Нине Вишневской. Если их что-то и объединило под этой обложкой, то исключительно и только любовь. Любовь несомненно была смыслом их жизни, а, может быть, и жизнью вообще.
Именно поэтому книга, которую вы держите в руках — не сборник историй о разных женщинах, а история любви. Одна большая история любви. Которая никогда не перестает…
Энрика Антониони
«Жизнь с Микеланджело — большое путешествие»
Знаменитый итальянский кинорежиссер Антониони Микеланджело снял великие фильмы, и они все — о любви. Эта любовь — неуловима. Его мужчина и женщина никогда не могут соединиться в одно, они всегда живут по касательной, каждый сам по себе — и только в моменты страсти приближаются друг к другу. На одно мгновение.
Поразительно — его реальная жизнь была такой же. Их любовь с Моникой Витти — глубокая, чувственная, подкрепленная общим творческим союзом — не объединяла, а разъединяла: они даже жили по-отдельности, встречаясь лишь иногда — и закончилась разрывом.
Антониони было под шестьдесят, когда он встретил Энрику Фико. С ней он прожил почти сорок лет, и это был союз, построенный совершенно по другим правилам. Они стали целым. Он не покидал ее, и она никогда не оставляла великого маэстро — ни в горе, ни в радости.
Объяснить эту метаморфозу, произошедшую с Антониони, можно сотней разных причин. Но одна — очевидна. Он встретил именно Энрику.
Энрика Фико и великий итальянский режиссер Антониони Микеланджело познакомились в кафе «Розатти» в 1972 году. Кафе «Розатти» находится на Пьяцца-дель-пополо — площади в центре Рима. С моим другом Сашей Зелеранским, человеком суперпродвинутом в области кино и блестящим переводчиком, мы специально пришли в это место. Потому что я хотела(!) ощутить романтику отношений двух людей сроком давности почти в полвека… Никакой романтики, надо сказать, не ощущалось — пока не полил дождь. Покинуть столик стало невозможно, официанты вежливо не торопили со счетом, а с веранды, где мы сидели, открывался вид на площадь, которая из-за дождя совершенно опустела…
Сардиния. 1972 г. Фото Микеланджело Антониони
Встреча
Сначала я увидела, как Микеланджело паркуется на другой стороне Пьяцца-дель-пополо. У него был зеленый «Фиат». Я наблюдала, как он выходит из машины, платит за парковку и переходит через площадь. Это была прямо сцена из кино. Как в его фильмах, когда просто ставят камеру и камера фиксирует ситуацию. Чтобы пересечь площадь, нужно несколько минут, и все это время перед Микеланджело было пустое пространство — ни машин, ни людей… Но в этом фильме режиссером была я — хозяйкой своего времени и положения: ведь я его видела, а он меня нет. Ни особых чувств, ни эмоций я не испытывала, хотя могла бы: Микеланджело был знаменит как Висконти или Феллини, он был всемирно известным человеком… Я просто сказала себе: вот идет Антониони. Он был очень, очень красивый. Очень элегантный и нервный. Он был красивым до последних своих дней: особенное тело, особенная кожа… А тогда я всего лишь хотела познакомиться и получить работу.
Он был очень удивлен, увидев нас сидящими на улице, на веранде. Был январь, и было очень холодно. Он спросил «как дела», а я избежала вежливого обращения и перешла на «ты». Он отнесся ко мне так, будто я была старше его, а я отнеслась к нему, будто он был моложе меня. И такими наши взаимоотношения оставались всегда. В тот день мне было восемнадцать, а ему — пятьдесят девять. Он был на сорок лет старше меня.
Когда я впервые услышала эту историю? Возможно, мне рассказала ее Лора Гуэрра, жена Тонино — великого итальянца, создавшего вместе с Антониони и Феллини, не только целое направление в мировом кинематографе, но и особую эстетику кино. А возможно, и эстетику целой эпохи. Лора так иногда шутит: мы не можем хандрить, ведь за нами — эпоха! Кстати, именно Лора познакомила меня с Энрикой. Посмотри, сказала она мне, это жена Антониони. Был день рождения Тонино, восемьдесят седьмой или восемьдесят шестой, и Энрика приехала поздравить друга своего покойного мужа в Пеннабили — родной город Тонино. Был поздний вечер, центр Пеннабили был украшен в честь Тонино фонариками и гирляндами, как к Рождеству… Все что-то ели и пили на улице, хохотали, открывали шампанское, а я еще подумала: какие у этой Энрике красивые ноги… Она была в мини-юбке, которая ей очень шла, с копной светлых волос, очень молодая и вся какая-то искрящаяся. Тоже пила шампанское и громко смеялась. Честно говоря, я была разочарована, я всегда думала, что рядом с эстетом Антониони должно находиться также все только сверхэстетское, неестественное и немного аномальное… А эта женщина была абсолютно естественной и абсолютно нормальной, очень живой и близкой. И значит — она ему не подходила. Почему я так думала? Да просто потому, что ничего тогда не понимала ни про итальянцев, ни про Антониони, ни про кино. Да и вообще про жизнь мало что понимала…