Облик города определяет архитектура, душу — литература. Сегодня тот Петербург, что ограничен рекой Фонтанкой, неразрывно связан с чеканными строками пушкинских поэм, звучащих в такт нашим шагам по Сенатской площади, набережным, Марсову полю и близлежащим улицам. «Всемогущий» Невский проспект, который «составляет всё» для города, немыслим без гоголевских героев. Есть еще Петербург доходных домов с дворами-колодцами, куда редко заглядывает солнце. Это — город Достоевского с особой, как он сам пишет, архитектурой: «Это множество чрезвычайно высоких (первое дело высоких) домов „под жильцов“, чрезвычайно, говорят, тонкостенных и скупо выстроенных, с изумительной архитектурой фасадов: тут и Растрелли, тут и позднейшее рококо… и непременно пять этажей». А за этой истинно петербургской декорацией — мир искалеченных судеб. Существуют также зимний, завьюженный город Блока и рядом нервный, фантасмагорический Петербург Белого… Удивительный город, умеющий подарить особую радость при удачном сопряжении искусства слова и зодчества.
Правда, в многоликой, многоголосой толпе литературных героев, населяющих Петербург, мы порой не в силах разглядеть тех, кто заложил основу торжественного облика города. Вот почему эта книга посвящена тем, кто придал столице на Неве имперский вид и принес ей всемирную славу. Приступая к работе, я лелеял мечту, что кому-нибудь она будет полезна. У одних пробудит интерес и любовь к Петербургу. У других — желание участвовать в его возрождении. Неповторимый город понес за последние три четверти века неисчислимые потери, и наш долг восстановить то, что возможно, и сохранить для потомков то, что еще существует. Грядущие поколения будут нам благодарны.
Петр Великий. Гравюра А. Афанасьева. XVIII в.
КРЕПОСТЬ
Полковник фортификации Доминико Трезини
Рождение города
Восемнадцатое столетие в России начиналось разгромом русских войск под Нарвой, появлением первой печатной газеты, основанием города в устье Невы. Завершался век блистательными победами Александра Суворова на севере Италии, открытием в Петербурге перед Михайловским замком памятника Петру Великому, начатого еще при жизни самого основателя города, рождением Александра Пушкина.
Через сто тридцать лет после закладки Петербурга великий правнук знаменитого царского арапа завершил поэму «Медный всадник».
Какой же день описал поэт? Когда и как выбрано место для будущей столицы? Попробуем восстановить ход событий…
В понедельник 23 апреля 1703[1] года шестнадцатитысячный корпус под командованием генерал-фельдмаршала Бориса Петровича Шереметева выступил из Шлиссельбурга к шведской крепости Ниеншанц, или, как ее называли русские, Канцы.
Крепость стояла у впадения реки Охты в Неву. Вокруг укреплений раскинулся город. По тем временам довольно большой — 400 домов. На валах высотой до 18 метров — 78 пушек. Шестьсот шведских солдат обязаны были дать отпор врагу.
В четверг 26 апреля русское войско подошло к Ниеншанцу. Во главе бомбардирской роты гвардии Преображенского полка маршировал капитан Петр Михайлов. Он же государь Петр Алексеевич.
На следующий день начали рыть апроши. Осаду должно было вести по всем правилам воинской науки. Но 28 апреля нетерпеливый царь, забрав четыре роты преображенцев и три семеновцев, спустился к устью Невы, к морю.
Наконец он его увидел. Холодное, неуютное. Где-то там далеко сливавшееся с холодным серым небом. Но лучшего ничего на свете не было. Это было его море, для его будущих кораблей. Может, от радости омыл лицо балтийской водой… А может, шагнул прямо навстречу волнам, пока не стало заливать за раструб ботфортов…
Историк и писатель А. Шарымов, основываясь на документах, считает, что тогда же царь с приближенными ходил в море на лодках вплоть до острова Котлин, Может быть… Но уж больно труден переход на веслах по морю за 20 верст в один день туда и обратно. Хотя от нетерпеливого царя всего можно было ожидать.
1
Здесь и далее все даты даны по старому стилю. Для перевода их в новый стиль к числу, приводимому в тексте, прибавить 11 — если речь идет о XVIII в., или 12 — если речь идет о XIX в.