– Они настоящие? – первой произнесла Ришка. – Как у бабушки на подносе?
Очевидно, ей вспомнился сюжет Жостовского подноса31, используемого свекровью как подставка под самовар.
– Конечно, настоящие, законсервируем лето – и всю зиму будет жить оно в банке с вареньем, – засмеялся Андрей и протянул дочери собранную в ладошке ягоду. – Лопай давай, ребенок. Завтра в Москву опять поедем, будет у вас с мамой время на твои аттракционы в парк сходить.
Время от времени мы приезжали в госпиталь, проходили очередное, ни к чему не приводящее обследование, а в оставшееся время гуляли по Москве: забредали в музеи, слушали музыку в парках, катая дочь на каруселях.
***
Москва, август, 1996 год
– Вы бы сдали на гистологию, – рядом остановилась миловидная женщина в белом халате с бейджиком на груди – заведующая отделением.
– Что это такое, «гистология»?
Название мне показалось пугающим. Где-то я его раньше слышала.
– Мы сейчас возьмем анализы. Приезжайте через неделю.
Андрей вышел из процедурной веселый.
– Поедем, еще успеем в магазин, в который ты хотела, до электрички есть время.
«Гистология – это что-то из онкологии», – крутилось у меня в голове. Онкология – это ведь не страшно. В 91 году мне довелось частично столкнуться с ней. В груди нашли небольшую опухоль и отправили на пункцию в Воркутинский центр хирургии, вестибюль которого был переполнен странного вида женщинами: худыми, изможденными, в платках и повязках. Но я не успела толком присмотреться и испугаться, как все было кончено: уже вечером меня отпустили домой.
В поезде нам с Андреем попались крайне веселые попутчики, которые, узнав, что я переживаю, без конца травили анекдоты.
– Раз – и все! – смеялся Андрей, изображая бегемота из сказки Сутеева32, которую он не так давно читал на ночь дочери. – Что ты, Булечка, раз – и все.
Через несколько дней я получила заключение, что моя опухоль оказалась доброкачественной, и на фоне этой радостной новости все пугающие картины, виденные мной в Воркуте, моментально померкли.
***
Москва, сентябрь, 1996 год
Схожую радость и облегчение я испытала, получив заветный листок с диагнозом «саркома». Ведь не рак же! Всего лишь какая-то саркома. Бывает фиброма, миома – да мало ли их, этих «-ом». Полная ерунда! Конечно, сейчас это выглядит очень наивно, но тогда у нас не было доступа к интернету, чтобы загуглить незнакомое слово, а в народе было не принято говорить о раке, как будто это что-то постыдное и едва ли не заразное. Мы знали об онкологии очень и очень мало.
С мыслями о планах и очередным медицинским алиби, что все самое страшное не подтвердилось, мы окунулись в интинские будни и подготовку ко встрече с новым членом нашей семьи, который – я теперь это точно знала – должен был появиться на свет в конце мая следующего года.
***
Инта, октябрь, 1996 год
– Дура! Ты куда рожать собралась? Он умрет, ты одна с двумя детьми останешься!
– В каком смысле «умрет»? Что такое ты говоришь? Зачем ему умирать?
– У него рак, Надя! Причем агрессивный.
Этот звонок раздался как гром среди ясного неба через пару недель после нашего возвращения домой. Звонила родная сестра Андрея, многие годы проживающая в Сочи.
Я не знаю, был ли еще страшнее момент до этого в моей жизни, чем тот, когда я, беременная, держала трубку, из которой лились эти жуткие слова.
И был ли момент большей растерянности, когда я должна была сообщить Андрею, как обстоят дела на самом деле.
Разговор с его сестрой, словно торнадо, влетел в мою жизнь, сокрушительно все ломая на своем пути, не щадя все живое. В голове крутилось только одно: «Хорошо, что он в “дикую”33, его нет дома, и я могу успокоиться. Как я могла не понять? Надо же было расспросить врачей, быть внимательней, и вообще, как так, почему? Или я не хотела слышать и видеть очевидные вещи? Сейчас это неважно, сейчас, сейчас… Надо думать о ребенке, не надо паники, все хорошо, все будет хорошо, с Андреем все будет хорошо…»
***
Инта – Москва, ноябрь, 1996 год
Через полтора месяца после злополучного звонка мы выехали обратно в Москву, точнее – к живущим в Ростове родителям мужа. Карина в дороге переживала о том, как ее примут в новом классе, в который ей придется пойти, но одновременно радовалась встрече с дворовыми друзьями.
Андрей часто выходил курить в тамбур. Ночью, проснувшись, я увидела его сидящим на нижней полке рядом со спящей дочерью. Он задумчиво смотрел в ночное окно вагона.
31
Русский народный художественный промысел росписи металлических подносов, в основе которой лежат сложные композиции из цветов и ягод.