И снова в сердце профессора искрится сполох надежды. Он просит рассказать ему, как можно туда добраться — пешком или на лошадях. Пабло раскуривает трубку. Долго молчит. Потом говорит:
— Дорога тяжелая, но с надежным проводником можно пройти через лес и пробиться к порогам. Далее миссионерская тропа — река Вентуари...
— Сеньор капитан! Пойдемте к нам в каюту, покажете мне дорогу на карте.
В маленькой каморке Пабло разворачивает на столе желтую, потертую на сгибах карту.
— Вот начало дороги. Я высажу вас в поселке каучеро, и вы пойдете сельвой. — Он проводит острым пальцем по едва заметной ниточке реки. — Если ничего не случится, завтра вечером мы будем на месте.
У САМСОНОВА РЕШИТЕЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР
Однообразная, мутно-серая гладь Ориноко. На горизонте вздымаются горные хребты. Черная стена сельвы то подходит к самому суденышку, то отодвигается вдаль, будто раскрывает перед ним свои объятия.
Иногда на берегах встречаются поселения, маленькие, почти незаметные в безбрежном океане леса. Это жилища индейцев и нищих каучеро. Одни — на высоких сваях, другие — просто на широких, обширных кронах деревьев, словно гнезда птиц, навеки оторвавшихся от земли, отдавших свое сердце горящем небу.
— Смотрите! Индейцы! — кричит Олесь от носа "Голиафа", где он часами простаивает, созерцая величественные картины тропиков.
Двое темных смуглых тел в шаткой лодке. Один индеец почти лежит на борту, второй стоит с копьем в руке и надменно-орлиным взглядом оглядывает Ориноко. Длинные перья украшают его голову. Капитан Пабло объясняет, что краснокожие ловят рыбу. Как ловят? О, хитрые бестии! Ставят на быстрине большие корзины с ядовитой травой, потом спускаются ниже по течению и ждут, пока одурелая рыба приплывет к ним в руки.
И снова желтые волны реки и жаркое солнце... Полицейские патрули останавливают суденышко. "Документы, сеньоры! Пожалуйста, сеньоры, дорога свободна, но остерегайтесь сельвы! "
Уставшие, посеревшие лица путешественников. Жара отобрала их силы и бодрость, превратила в добровольных пленников маленькой деревянной тюрьмы, качающейся на волнах Ориноко. Не один год, не два снуют по Ориноко корабли и ланчии, давно пролегли здесь трассы современных корабельных компаний, но река осталась той же, что была сотни и тысячи лет назад, — пустынная и неприветливая. Та же враждебность зияет в рыжем ее бурлении и той же жуткой, зловещей пустотой веет из безлюдных лесных зарослей. Разве что раньше первые путешественники, шагая этими безмолвными просторами, надеялись на какое-то чудо, и глаза их выискивали между высокими стволами асаи сказочную фигуру "золотого человека". Теперь здесь все известно и все убого.
Вон туземцы снуют возле берега, вытаскивая из воды длинные лодки. Вон мулат в соломенной шляпе забрасывает сеть и голодными глазами смотрит на хмурую реку. А вон причал, едва сереющий в густых зарослях джунглей.
Толпа сгрудилась у деревянного настила, — бронзовые плечи, полотняные штаны, рваные шляпы. Не успел кораблик причалить к деревянным стоякам, как толпа индейцев шумно вбегает на палубу. Все худые, изможденные, с нездоровым блеском в глазах.
— Практически все они больны лихорадкой, — объясняет капитан Пабло.
Крутояр приносит хинин и хочет одарить гостей. Но индейцы, только что с нескрываемой радостью и интересом вошедшие на борт "Голиафа", едва завидев в руках белого чужака коробку с благодатным порошком, мгновенно нишкнут, мрачнеют, проникаются печальным равнодушием. Они не хотят брать хинин. Отводят глаза, как звери, перед которыми хозяин поставил блюдо и тут же замахнулся плетью, чтобы огреть того, кто прикоснется к ней. Крутояр удивляется. Почему туземцы так неожиданно стали чужими? Почему не берут лекарств?
Капитан Пабло объясняет профессору, что туземцы не имеют золота. Ведь за хинин надо платить золотом, и только золотом, как принято здесь издавна торговцами и миссионерами. А где у этих нищих людей золото? На всех золотых приисках хозяйничают белые.
— Скажите им, капитан, что мы дарим хинин.
Сообщение капитана вызывает в толпе оживление. Широкие, остро разрезанные глаза под черными волосами сверкают подозрением и страхом. Индейцы не верят. Белые сеньоры не могут дать даром лекарств, белые люди наверняка хотят поступить нехорошо с бедными индейцами.
Крутояр убеждает несчастных, что это подарок. Он не возьмет за хинин ни пезеты.