— А разве нельзя нырнуть под корму и обрезать лианы? — Спрашивает географ.
— Кто же нырнет? Здесь, сеньор, не фокус и кайману на зубы попасть. — Сильвестр боится воды хуже самого дьявола. Вода забрала его старшего брата и двух сыновей. Он думает, что в воде человека ждет верная смерть.
— Смерть там! — Произносит терпким, глухим голосом Крутояр, что как раз выглянул из дверей и пристально всмотрелся вдаль, на крошечные пятнышки индейских пирог.
— Святая мадонна, что же делать? — Нервничает старый Пабло. — У сеньоров нет оружия?
— Никакого оружия у нас нет, — властно бросает Крутояр, — и сражаться с туземцами мы не собираемся. Лучше подумайте, капитан, как снять корабль с лиан!
— Не знаю... Клянусь богородицей Гваделупской, не знаю.
— Вы пробовали поднять корабль мотором?
— Пробовал, сеньор. Почти порвал машину. Ничего не помогает.
— Еще раз попробуйте!
— Напрасно, сеньор.
Становится тихо, как в судный час. И каждому вдруг проклевывается в сердце тоскливое предчувствие страшной развязки. Нет спасения, нет силы, которая освободила бы их из бессмысленной лиановой сетки. Испуг, холодный ужас овладевают каждым, как яд.
Слышно, как за перегородкой в своем отсеке горячо молится Сильвестр. Парная приречная тишина вливается в открытые двери. Тишина эта самая страшная. Она напоминает, что скоро ее рассекут крики, проклятия. Тишина эта, словно предвестник грозы, отразила в себе все страхи и все опасности.
Капитан Пабло медленно поднимает руку и тянется тремя пальцами ко лбу, чтобы сотворить крестное знамение. Все оборвалось в нем, все заглохло. Конец! Если сеньоры не способны помочь беде... если они... Капитан Пабло подносит пальцы ко лбу, и вдруг... его рука бессильно падает. Перед ним стоит милый, добродушный сеньор Самсонов. Он ему что-то говорит, он почти кричит ему в лицо.
Боже мой! Да что же это такое? Капитан Пабло не может понять ни слова из быстрой, горячей речи Самсонова, но глазами, сердцем своим он понял уже, что Самсонов нашел какой-то выход.
Да, Самсонов нашел выход.
Крутояр растолковывает капитану то, что только что сказал молодой географ. Ему нужна крепкая веревка. Длинная веревка и нож. Лучше тесак, мачете. Он попытается нырнуть под корму и сорвать лианы.
Капитан Пабло беззвучно повторяет в душе каждое слово: сорвать лианы... длинная веревка... сейчас же... немедленно...
Канат есть. Капитан Пабло бежит на корму и приносит плотный канат. Надежнейшая вещь в мире, которую не перегрызет даже аллигатор. Вот мачете. Но... это опасно! Капитан Пабло дрожит от страха. Разве можно прыгать в пасть дьяволу?
Выйдя на палубу, Самсонов снимает рубашку, коротенькие штаны, обвязывается бечевой круг поясницы, ощупывает лезвие мачете.
Все это он делает уверенно, твердо, с какой-то холодной решимостью, словно перед обычными, но очень ответственными соревнованиями. Вот сейчас он бросится в заплыв на дальнюю дистанцию, тысячи людей будут хлопать ему в ладони, будет реветь стадион, приветствуя молодого ученого-спортсмена. Так было всегда в Киеве, в Москве, где Самсонов выступал как самый серьезный соперник всех пловцов.
Так будет и сейчас. Он верит в себя, и поэтому его движения спокойны, и поэтому на хорошем, едва побледневшем лице проступает самоуверенная, гордая улыбка.
— Если дерну трижды, тяните вверх!
Неужели он собирается без маски и кислородного аппарата сидеть под водой целую вечность? Какие же у него легкие? Атлет, красавец, сплошная выдержка!.. Крутояр невольно прикипает глазами к напряженному, сверкающему телу Самсонова.
— Осторожно с тесаком, Илья! — Говорит он по-отечески и легко подталкивает Самсонова к борту.
Сильвестр ослабляет веревку. Все жмутся у перил, затаив дыхание. Канат идет под воду, гибко, змеино, как будто навеки скрывается в стремительном потоке реки.
Самсонов всплывает. Глотнул воздуха и снова исчез. Еще раз появился, задержался дольше. Бледный, мертвенно белый, как покойник. Только глаза горят упорно и настойчиво. Он сейчас на дистанции, он рвется к финишу, и ничто уже не остановит его.
— Что, Илья? — Склоняется ниже профессор Крутояр.
— Сейчас... — прохрипел Самсонов и снова смуглое тело, сверкнув в солнечных лучах, осело под корпусом корабля.
Это уже становится невыносимым. Боже, когда же он наконец закончит обрубать те лианы? Крутояр раз за разом поднимает глаза, смотрит вдаль. Индейцы уже недалеко, вон две пироги вырвались вперед и, бурля воду, приближаются к "Голиафу". Четко выделяется высокая фигура на передней лодке, надменная, собранная, крепкая.