А может, преследователей немного? Знать бы, где они, сколько их, что они покушаются делать... Тумаяуа не привык прятаться в кусты, он всегда ищет тяжелого дела. Если Лупу не побоится, они смогут быстро выследить врага.
Тумаяуа схватил за повод быстроногого коня, на котором ехал Лупу, и что-то шепотом сказал брату. Тот отрицательно покачал головой. Тогда молодой индеец обратился к нему еще зажигательнее. Надо немного отстать и устроить засаду врагу. У них быстрые животные, и люди апиака никогда не догонят их.
Пугливый Лупу зябко втянул голову в плечи. Ему было страшно отрываться от отряда.
— Что ж, я поеду сам, — с презрительной гримасой сказал Тумаяуа. — Опасность не пугала его. Наоборот, она возбуждала в его сердце новый прилив сил. Тоска по утраченной мощи племени, стыд за своего жалкого брата — все это отразилось на хорошем волевом лице юного индейца. Он смотрел на месяц, как бы впитывая своими большими темными глазами холодную силу его лучей. Грудь юноши высоко вздымалась.
— Что ж, я поеду сам, — повторил он громче, надеясь, что брат откликнется на его призыв.
Но Лупу низко опустил голову, пришпорил коня и уехал прочь.
На плечо Тумаяуа легла рука Ильи. Подсознательно он понял, что индеец нуждается в помощи.
— Я поеду с тобой, — сказал Самсонов, с трудом подыскивая испанские слова.
Тумаяуа недоверчиво посмотрел на него и вдруг широко улыбнулся.
Тогда Илья догнал профессора и коротко объяснил, что им следует любой ценой выяснить, где враг. Он просит разрешения остаться с индейцем и подождать приближения Ганкауровых воинов.
— Вы поезжайте, Василий Иванович, — сказал географ. — Мы догоним вас.
Он повернул своего осла и отправился вслед за Тумаяуа.
Индеец подъехал к невысокому холму и слез с осла. То же самое сделал и Самсонов. Животных они заставили лечь на землю. Осел Тумаяуа тяжело дышал и все время порывался встать.
Где-то далеко слева завыл койот. Затем его вой перешел в лай, который подхватила вся стая. Самсонова охватил жуткий холодок. Тумаяуа смотрел в ночь и ждал, крепко зажав в руках ружье.
Апиака выбежали из-за бугра совершенно неожиданно — сначала двое, потом еще и еще... Сразу же все пространство, молочно-белое под луной, исполнилось глухими криками, топотом ног. Индейцы бежали ровно, ритмично, как заведенные механизмы: в правой руке лук, в левой — стрелы. Бежали с какой-то странной, страшной стремительностью, опустив головы, словно вслепую. И кричали они что-то тоже как во сне, неизвестно к кому, с тупым нечеловеческим равнодушием.
Самсонов схватился за ружье. Он не промахнется, он нагонит на них страха. И Тумаяуа, пожалуй, хорошо владеет оружием. Сейчас, сейчас...
"Если начнем стрелять, они обратят внимание на нас и тогда... — пронеслось в сознании Самсонова, и неверный холодок пополз по его спине. — Их много... Мы ничего не сделаем против этой дикой толпы. Значит, конец. Отступать некуда".
Самсонов крепче сжал ружье, прищурился. Мысли развеялись в его голове, не было уже ни страха, ни отчаяния. Только глаза следили за равниной, и сердце громко чеканило время.
Тумаяуа первый поднял ружье. Прицелился...
И вдруг... Самсонов даже закрыл глаза. Взглянул снова. Напрягся, устремив вдаль взгляд. Что они надумали? Чего они стали?
На лунной равнине происходило странное: смуглые блестящие фигуры собрались вместе, огромная толпа затопталась на месте, забурлила, заволновалась. Затем бронзовые тела стали медленно расходиться. Еще мгновение, и вот колонна апиака, растянувшись длинной цепочкой, повернула назад.
Они отступили! Все, можно встать и догонять своих. Случилось чудо.
В неудержимом экстазе, захлебываясь от радости, Самсонов схватил в объятия Тумаяуа, начал его безумно целовать.
— Дорогой мой Тумаяуа! Апиака повернули назад. Ты видишь? Мы спасены! Да здравствует добрый дух Кахуньи! Да славится жизни!
И, забросив на плечо ружье, Самсонов начал поднимать на ноги своего непокорного, упрямого осла.
ВЕЛЕНИЯ ЗЛОГО ДУХА
Нет конца тропическим трущобам. Зеленое море катит вдаль свои волны. Грозная тишина царит вокруг и спокойствие.
На кривой ветке высокого дерева дремлет красочная арара. Но вдруг птица всполошилась, взмахнула крыльями, поднялась в воздух. Глаз птицы увидел человека. Человек в сельве! Откуда? Кто впустил его в этот заповедный край? Или он забыл, что сельва жестоко наказывает тех, кто решается посягнуть на ее извечные тайны? Может, смельчаков завел в эту безграничную пустыню злой дух Курукира? Чтобы погубить?