— Защищать смерть! — прошептал в исступлении Крутояр.
Эти слова погасили в нем все желания. Несмотря на скрюченного вождя, он чуть прошептал:
— Скажи, Тумаяуа, что это значит?
Юноша твердо посмотрел Крутояру в глаза:
— Злой дух Курукира сидит в змеях и ягуарах. Злой дух Курукира вошел в тело моего отца, вождя могущественного племени арекуна. Святой закон племени запрещает спасать укушенного змеей, потому что это принесет всем несчастье. Мы не позволим нарушить волю злого духа Курукиры.
Крутояр взял Бунча за локоть.
— Отведите Олеся подальше от этого места, — сказал он. — Сейчас начнется агония.
Бунч помог Олесю сесть в седло. Парень не сопротивлялся. Он только повернулся к Тумаяуа и бросил на него полный глубокого осуждения взгляд.
Через несколько минут смерть забрала свою жертву. Индейцы окружили вождя и молча склонили головы.
— Надо похоронить тело, — нарушил гнетущую тишину Крутояр. — Нельзя терять время. Ведь мы не уверены, что апиака не бросятся снова в погоню.
— Апиака не пойдут в этот лес, потому что считают его лесом проклятия, — сказал Тумаяуа.
— Все равно надо трогаться.
— Я знаю, сеньор.
— Скажи своим братьям, чтобы они выкопали могилу.
Тумаяуа трудно поднял над переносицей брови, его лицо приняло хищное выражение.
— Закон племени арекуна запрещает хоронить вождя в чужой земле, — сказал он через минуту.
— Но что же делать? — спросил профессор. — Не возвращаться же нам в поселок.
— Не знаю, — преодолевая какие-то внутренние колебания, сказал Тумаяуа.
Крутояр не мог унять в себе нервной дрожи. Неужели индейцы откажутся дальше провожать своих белых друзей? Неужели и верный Тумаяуа предаст их?
Тумаяуа советовался с братьями. Они стояли над неподвижным телом Палеха и горяче что-то доказывали друг другу. Несколько раз старший брат Лупу хватался за лук, словно намереваясь заставить Тумаяуа согласиться с его доводами.
Наконец Тумаяуа подошел к Крутояру и сказал ему, что братья отказываются идти дальше. Они понесут тело отца обратно в поселок. Этого требует обычай племени.
— Значит, вы покинете нас? — спросил профессор. — Вы оставляете своих друзей?..
Тумаяуа опустил голову и чуть слышно сказал:
— Братья вернутся, а я... я иду с вами дальше.
В этот момент он вспомнил тихий голос умирающей Эрнестины: "Ты пойдешь к одноглазому Артуро и передашь ему сигнал". Он будто видел перед собой глубоко запавшие глаза женщины, словно чувствовал на себе дыхание смерти. "Гора Комо... огонь на горе Комо..." неслышно, как клятву, произносили его уста.
Крутояр взял его за локоть.
— Твоим братьям грозит смерть от рук апиака, — сказал он. — Воины Ганкаура нападут на Лупу, как только он выйдет из этого спасительного леса.
Тумаяуа отрицательно покачал головой. Лупу не пойдет старым путем. Он повернет направо и выйдет к реке. Там он смастерит пирогу и на ней доберется домой. На воде его никто не встретит.
Между тем Лупу готовился в дорогу. Из тонких бамбуковых палок были сделаны носилки. На них положили тело мертвеца.
Прощание было короткое и холодное. Очевидно, Лупу считал поступок Тумаяуа негодным. Он бросил ему какое-то короткое слово и по своему индейскому ритуалу несколько раз присел на корточки. То же самое проделали оба его брата. Затем они подхватили носилки с телом Палеха и торопливыми шагами направились в чащу леса.
На лице Тумаяуа не шелохнулся ни один мускул. Он не сказал ни слова. В борьбе между чувством долга и слепой привычкой юноша вышел победителем.
Вечерело. Лес поредел. Дорога слегка поднималась вверх. Над головой монотонно гудела надоедливая мошкара.
Тумаяуа остановился и внимательно посмотрел вперед. Он разглядел между деревьев небольшую хижину.
Быстрым взмахом руки индиянин приказал всем лечь на землю, а сам пополз между кустами.
Через несколько минут Тумаяуа вернулся.
— Ранчо без людей, — сказал коротко.
Крутояр поднялся с земли и, отряхивая одежду, улыбнулся, будто стеснялся своей чрезмерной осторожности.
— Ты внимательно осмотрел дом?
— Я не заходил внутрь, но у входа во двор нет ни одного следа. Хозяин давно покинул дом. Не бойтесь, сеньор, я пойду первым, а вы — за мной.
Хижина поражала своей нищетой. Сгнившие листья свисали с крыши. Стены перекосились. Стекла были выбиты. На невысокий порог вели скрипучие ступени.