Но что же дальше? Теперь нет сомнений, что они идут по следу "смелого голландца", он где-то близко, он рядом, в этой сельве, за стенами этого дома. Скрывается от преследования, борется с полицией кровавого диктатора.
— А может, Ван-Саунгейнлер убит? — рассуждает вслух Бунч, все еще держа в руках толстую тетрадь.
— Возможно, — соглашается Крутояр.
— С радиообращением обратились к миру его друзья, а не он?
— Гадать трудно, Кирилл Трофимович. Во всяком случае, научная тайна поворачивается к нам своей зловещей политической стороной. Отступать поздно. Радиограмма сообщила мир о преступлении геноцида, то есть о массовом истреблении людей по расовым признакам. Не думаю, чтобы это касалось древней истории. Древняя тропа инков сплелась с кровавыми дорогами современности.
— Значит, мы, Василий Иванович, уже не столько ищем голландца, сколько стремимся раскрыть трагедию страны?
— Все вместе, Кирилл Трофимович. И голландец, и древние инки, и трагедия страны. Всего мы теперь отвечаем, все должны узнать и увидеть собственными глазами. Пока в наших руках право, пока мы можем идти по намеченному пути, мы будем идти.
Крутояр устало прикрыл веки. Теплая, убаюкивающая тьма окутала его тело. "Мы будем идти... Поздно отступать..." Голова его тяжело упала на грудь, все тело обмякло, наклонилось к огню.
И вдруг что-то вроде толкнуло профессора изнутри.
Нападение? Атака?
Уставшие глаза обежали лужайку. В тот же миг Крутояр увидел Тумаяуа. Индеец, стоявший до сих пор на страже, сорвал с плеча ружье и, пригнувшись, побежал в темноту.
“ДА УМРЕТ ТИРАН!”
Нелегко пробираться через сельву большому отряду. Но представьте себе на мгновение судьбу двух смельчаков, которые решились бросить вызов жестоким дебрям. Они идут бескрайним зеленым океаном, каждую минуту ожидая нападения, в любой момент готовые к поединку не на жизнь, а на смерть. Они идут, потеряв счет времени, минуя топкие болота, колючие непролазные заросли.
Орнандо и Мигель Россарио пробирались сельвой в поселок Курумба, где надеялись встретить таинственного посланника от зарубежного революционного центра. Их путешествие затянулись. В поселке арекуна они узнали о белых людях, которых на рассвете повел к Курумба сам вождь Палех. Индейцы рассказали им также о том, что позже в поселок ворвались воины апиака во главе с Ганкауром. Ганкаур преследовал белых сеньоров. Орнандо и Мигель Россарио сразу поняли, что над отрядом профессора Крутояра нависла смертельная опасность. Молодые люди помчались на лошадях вслед за преследователями, намереваясь хоть чем-то помочь путешественникам. Но их вмешательство оказалось излишним. Ганкаур по неизвестным причинам прекратил погоню и с полпути вернулся в сельву, исчез бесследно.
Теперь путь в поселок Курумба был свободен. Посланцы Коэльо, пронесшись через равнину, оставили в условленном месте лошадей, перевьючили на себя все, что нужно для дороги, и двинулись лесными трущобами.
Вторая ночь застала их в пуще. Орнандо, освещая небольшим фонариком, вел своих друзей ему одному известной тропой.
В полночь маленький отряд добрался до одинокого ранчо. Орнандо, увидев между деревьями отблески костра, приказал Мигелю Россарио подождать его.
— Если это полиция сеньора Оливьеро, придется идти дальше, — сказал он шепотом. — Сейчас я все разведаю.
Он подкрался к изгороди, внимательно осмотрел двор. В этот момент неверный треск ветки под его ногой насторожил индейца-часового. Тот, держа наготове ружье, шагнул ему навстречу.
Теперь Тумаяуа и Орнандо смотрели и не узнавали друг друга.
Индеец смотрел на незваного гостя и ждал. Орнандо тоже ждал. Два ружья были готовы в любой момент выпустить пули. Только ночь и звезды на равнодушном небе молчаливо наблюдали за этим поединком.
Орнандо скосил глаза на ранчо и увидел у костра белых людей. Это, бесспорно, были иностранцы. Чтобы не стать жертвой нелепой случайности, Орнандо молниеносно упал на землю и негромко крикнул:
— Да умрет тиран!
— Воля и жизнь! — отозвался условным лозунгом Тумаяуа.
Тумаяуа и Орнандо встали с земли и приблизились к костру. Смутный свет очага осветил две такие непохожие внешне фигуры: почти голого темно-коричневого индейца и одетого в серый костюм креола. Нервная дрожь еще чувствовалось в голосе Орнандо, когда он сказал: