— Привет, Тумаяуа.
— Добрый день, Орнандо!
И они обнялись, обнялись так крепко, как могут обняться только большие друзья и настоящие воины.
Их окружили путешественники.
Увидев Крутояра, Орнандо осторожно отступил назад и, словно узнавая в нем кого-то далекого и знакомого, спросил:
— Вы... вы кто?
— Мы — советские путешественники, сеньор.
В глазах молодого повстанца вспыхнула радость. Но он сдержал первый порыв и сказал вежливо:
— К вам я должен обратиться с другим приветствием, сеньор, но в наши суровые времена приходится забывать о требованиях этикета.
— Уверяю вас, — ответил с чувством чистосердечной привязанности Крутояр, — что в этих словах я нахожу не менньше удовольствия, чем вы и ваши мужественные свободолюбивые друзья.
— Откуда вы знаете моих друзей?
— Я знаю, что в этой стране все честные люди — друзья свободы. — Крутояр шагнул к креолу и пожал ему руку. — Поздравляю вас искренне!
— Я не один, — сказал Орнандо. — Мои товарищи остались в лесу, а я пошел на разведку. Подождите, я сейчас позову их.
Через несколько минут он вернулся в сопровождении Мигеля Россарио. Братья в знак приветствия поклонились. Мигель подошел к Крутояру и сказал:
— Я слышал о вас, сеньор профессор. Вы и ваши друзья поставили перед собой благородную цель. В нашей стране честные люди всегда помогут и поддержат вас.
В огонь подкинули веток, и огонь, будто обрадовавшись появлению гостей, запылал в полную силу. Розовый отблеск упал на стволы деревьев, окружавших ранчо.
Орнандо отвел Тумаяуа сторону и стал расспрашивать о своей сестре. Выслушав печальный рассказ о смерти сеньоры Эрнестины, молодой креол в глубокой печали опустил голову.
Индеец положил ему на плечо руку, с дружественной теплотой сказал:
— Не грусти, друг. Ты всегда учил меня быть мужественным. Лучше выслушай меня. Я нес в поселок Курумба к одноглазому Артуро приказ сеньоры Эрнестины. Перед смертью она позвала меня к себе в каюту и велела запомнить такие слова: "Свободные люди должны зажечь огонь на вершине Комо в ночь Святого Духа Кахуньи".
— В ночь святого духа Кахуньи, — монотонным голосом повторил за ним Орнандо. И вдруг поднял голову. — В ночь святого духа?.. Что ты говоришь? Вспомни лучше, Тумаяуа. Ночь Святого Духа через два дня. Может, ты ошибаешься?
— Тумаяуа помнит слова сеньоры Эрнестины.
— Тогда мы любой ценой должны немедленно сообщить людям в поселке Курумба, чтобы они поднялись на гору Комо.
Тумаяуа только беспомощно пожал плечами. Он ничем не мог помочь делу. Если надо, он хоть сейчас пойдет сам через сельву к Курумба.
Орнандо тяжело вздохнул. Одному идти нельзя. Сельва слишком жестока. Потеряв свою жизнь, он этим не поможет друзьям.
А весть надо передать как можно быстрее. От нее будет зависеть судьба республики, судьба миллионов людей. По приказу единого эмигрантского центра все силы сопротивления в стремительном порыве должны были подняться против диктатуры Батиса: военные гарнизоны приморских городов, рабочие нефтяных разработок, вооруженные группы жителей сельвы. Отряду доктора Коэльо предстояло выполнить тяжелую миссию — овладев стратегическими пунктами Гвианского нагорья, парализовать здесь значительные силы полиции и жандармерии и не дать им возможности разжечь антинародную войну — своеобразную тропическую Вандею.
— С первыми же лучами солнца мы понесем сигнал в Курумба, — твердо сказал Орнандо. — А ты, Тумаяуа, пойдешь с русскими.
Он приблизился к Крутояру. Профессор, сгорбившись, дремал у огня.
— Я побеспокою сеньора, — садясь у огня, сказал Орнандо с присущей ему учтивостью. — Один вопрос.
— Прошу, дорогой друг, — сонно, едва поднимая веки, сказал Крутояр.
— Мы знаем, что вы разыскиваете Ван-Саунгейнлера. Каким маршрутом думаете вы идти дальше?
— Об этом я хотел бы спросить вас, рыцарь сельвы, — улыбнулся доброй улыбкой профессор, невольно любуясь надменным профилем креола. — Нам только известно, что есть таинственная гора Комо. На картах цивилизованных стран она еще не обозначена, о ней не слышали ни академики, ни географы, ни президенты. Радиограмма голландца...
— Простите, сеньор, радиограммы мы не принимали.
— Милый мой Орнандо, у горы Комо произошла какая-то тяжелая трагедия. Сердце подсказывает мне, что там мы встретим и мужественного голландца.