Марико Хонда ещё раз перечитала письмо от мужа и счастливо вздохнула. Все, почти три года, она твердила, что её Котаро жив и он скоро вернётся. И делилась своей уверенностью с сыновьями.
Когда ей принесли весть, что её «свет» пропал без вести, она не верила и ждала. Когда, после окончания войны, оказалось, что её муж попал в плен, она верила и ждала. Когда её и сыновей поразили в правах, и они из сословия «Ши» стали отвергнутыми «Бураку», она верила, ждала и терпела. И возносила молитвы Эбису, богу удачи, утренней зари и защитнику детей. В которых благодарила седьмого бога за то, что её муж был удачлив ранее и сумел накопить достаточно средств, на которые они теперь и жили. И молила о том, чтобы удача не оставила её Котаро и сейчас.
И её молитвы были услышаны. Позавчера она получила пакет из русского консульства, в котором находилось письмо от Котаро и документы, дающие право на выезд из страны. Её лучик света, её ненаглядный нашёлся в далёкой и холодной России. Он сумел, находясь в плену, подружиться с русскими солдатами, и те увезли его в Финляндию, одно из княжеств Российской империи.
И удача не оставила его. Он смог устроиться и теперь хотел, чтобы его семья переехала к нему. Марико было, конечно, страшно ехать в чужую страну, но в родной Японии у неё и у её детей больше не было будущего, и она ответила согласием.
С большим трудом удалось продать дом и часть имущества, так как никто не хотел связываться с «Бураку», а те кто захотел, старались получить из этого максимальную прибыль. Так что большую часть вещей и мужнину библиотеку они просто оставили в проданном доме. Токийский университет, в котором работал раньше её муж, отказался бесплатно забрать даже научные труды по электротехнике и металловедению. Из-за того, что они принадлежали отверженному.
И, спустя месяц после получения письма от мужа, она с детьми ступила на борт парохода «Петербург». Который зашёл по делам русского консульства в Токио и, подобрав неожиданных пассажиров, направился в китайский Гуандун за грузом чая — и далее, в далёкую и загадочную Финляндию.
Глава 24
Я уже битый час торчал перед залом совещаний нашего правительства. И страдал от духоты и жажды. Если с духотой я ничего не мог поделать, так как все окна в здании Сената была наглухо закрыты, то от жажды я страдал преднамеренно. И не зря страдал. Если бы я стал хлебать воду из графина на столе у секретаря, то час спустя бегал бы в поисках уборной. Что в здании, где на протяжении уже пятидесяти лет идёт вялотекущий ремонт с попутной перестройкой всего комплекса, было довольно нетривиальной задачей.
Сенаторам и главам департаментов хорошо, у них уборные размещались при личных комнатах отдыха. А остальной персонал и посетители бегали в цокольный этаж. Так что нафиг, нафиг. Потерплю. Зачитаю свой доклад — и в пампасы.
— Вот текст постановления правительства. Немедленно распечатать и отправить телеграфом в Выборг, — отдал распоряжение секретарям приёмной Свен-Эрик Окессон, бывший когда-то личным секретарём Леопольда Мехелина, а ныне возглавивший секретариат Сената. — Матти, потерпи ещё минут двадцать. — Не оставил он без внимания и меня.
Всё как обычно. Стоило мне приехать в Гельсингфорс по приглашению вице-председателя Сената Константина Карловича Линдера, как случился «Выборгский инцидент», как назвали его в прессе. Тьфу! И всё из-а Николая II, который решил разогнать первую Думу. Разогнанные депутаты не придумали ничего лучше, чем сесть на поезд и уехать в Выборг. Где и поселились в гостинице «Бельведер».
А там они сочинили свое воззвание «Народу от народных представителей». В котором призвали народ России не платить налоги и не идти на военную службу в армию и на флот до восстановления депутатов в их правах. Естественно, это очень не понравилось императору, который приказал арестовать всех, подписавшихся под этим воззванием. Присланные из Петербурга жандармы попытались это сделать, но были остановлены местной полицией. Так как такой массовый арест людей на территории княжества должен был быть согласован с Гельсингфорсом. И так получилось, что дата моего выступления с докладом, совпала с решением правительства по выдаче или не выдаче российских парламентариев.
— Постановили не препятствовать аресту злоумышляющих на нашего монарха, — поставил в известность меня и ещё пару человек, находившихся в приёмной, секретарь, когда закончил читать вынесенный ему текст.