Добавил сумятицы и неожиданный раскол среди женщин-депутатов. После чего в парламенте сформировалась группа финского отделения «Международного альянса женщин» (Naisasialiitto Unioni). И именно они добились и организации комитета по проверке предвыборных обещаний, и даже изгнания из парламента Александры Грипенберг. После чего, слава всем богам, внимание Хултин, переключилось на своих бывших товарок и они, оставив в покое мужчин, начали грызню между собой. Пока женщины выясняли отношения, остальной парламент успел выбрать четырёх представителей в российскую Думу — из своих рядов, как и предлагал в своей статье Матти Хухта. А Ээро Эркко сбежал на Олимпиаду.
Зима с 1907 на 1908 год выдалась хлопотной и суетной. Я уже и не раз пожалел, что принял участие в конкурсе сказки для внеклассного чтения. Хорошо, что пара поездок по губерниям княжества совпало с организацией, анонсированных мной летом, источников доходов для региональных пионерских отрядов.
В соседнюю с нами Вазаскую губернию я попал ещё в начале декабря, когда с дедом ездил на наш стекольный завод. Пионеры из Николайштадта, столицы Вазаской губернии, устроили мне торжественный приём, а заодно я с ними совершил несколько ознакомительных прогулок по городу и окрестностям. Что и легло в основу нового рассказа про путешествие кота Эркки.
На рождественских же каникулах мне удалось съездить в Тавастгусскую губернию. Дядя Бьорк ехал на вагоностроительный завод в Таммерфорс для заказа железнодорожных цистерн по нашему общему с ним проекту. Вернее, под этот проект цистерн он взял старый двухосный вагон с установкой на него пятнадцатитонной стальной ёмкости и предложенную мной систему автосцепления.
И всё для того, чтобы обойти патенты компании «БраНобель». При попытке заказать нобелевские тысячапудовые цистерны на Коломенском и Рижском заводах, нам ответили, что на 1908 год заказы уже не принимают. Поэтому и пришлось мудрить что-то своё. Пока дядя Бьорк мучился над чертежами новых вагонов, я за неделю успел при помощи механиков с автомобильного завода создать и установить на несколько платформ автосцепку, известную в моём времени как «СА-3». Не забыл я и о патенте, на эту сцепку.
С этой автосцепкой я был очень хорошо знаком благодаря тому, что в прошлой жизни пришлось лично, в компании с другими работниками нашего предприятия, убирать с территории старые вагоны. Почти все железнодорожные пути на внутренней территории завода оказались забиты никому не нужными, старыми и ржавыми платформами. Железнодорожники от них отказались, и нам пришлось своими силами расцеплять и вручную подгонять ближе к цехам, где их и резали газосваркой.
После демонстрации этой автосцепки дядя Бьорк пришёл в полный восторг и вознамерился заменить все старые, цепные сцепки, на новые. Ну, и меня с собой взял в поездку, прикрыв таким образом перед предками, так как мне нужно было в столицу Тавастгусской губернии, город Тавастегус, а не в сам Таммерфорс.
Посетив две губернии и отправив в департамент образования ещё два рассказа про кота Эркки, я наконец оказался предоставлен сам себе и попытался с головой погрузиться в подготовку к выпускным экзаменам в торгово-коммерческом училище. Но не тут-то было. Постоянно возникали отвлекающие меня от учебного процесса проблемы.
Да я и сам время от времени создавал подобные проблемы на ровном месте. Написал две статьи в «Финскую правду» — про проблемы выборов как в имперскую Думу, так и про предвыборные обещания некоторых депутатов нашего сейма. Из-за чего в Гельсингфорсе случилась небольшая парламентская заварушка, в организации которой все почему-то обвинили меня и Ээро Эркко.
Не знаю как Эркко отбивался от выпадов на него, а мне пришлось вступить в конфронтацию с матушкой после раскола финского женского клуба и статьи Теклы Хултин в «Гельсингфорских новостях». В которой она в открытую обвинила меня в боязни и лебизании перед имперскими властями.
— Матти! Как это понимать? — орала на меня мама, размахивая у меня перед носом позавчерашним выпуском столичной газеты. — Совсем совесть потерял? Да я тебя!
И, попыталась по старой привычке, ухватить меня за волосы. Но, я перехватил сначала одну её руку, а затем и вторую. И плотно, со всей силы прижал их к её телу. Мама, пару минут пыталась вырываться, кричала на меня, ругала разными нехорошими словами, пока от бессилия не разрыдалась, уткнув голову мне в плечо. Порыдала, порыдала, да и успокоилась. А вечером нажаловалась на меня отцу.