— Дядя Пекка, а что вы мне отдали письма сейчас, а не по приезду?
— Ой, Матти, я и сам не знаю. У меня в последнее время какое-то чудное время, я порой сам себе поражаюсь. Вот ушёл из секретариата сенатского суда чтобы вплотную заниматься твоими пионерами. А ведь хотел не с вами возиться, а создать свою партию.
— Мы лучше! Ведь мы, дети, растём. И вы вырастите себе последователей. Это сейчас нас меньше сотни, а если охватить всю Финляндию, то это ого-го какая сила будет!
— Вот именно, что будет, — тяжко вздохнул Свинхувуд.
— Так создайте свою партию, — не понял его вздохов я.
— А нечего создавать! Все ниши уже заняты. Я долго ломал голову и, похоже, её сломал, раз согласился курировать вас, детишек. А ведь я магистр права. Я думал, что что-то сам могу, а я ни фига не могу.
Теперь и я прифигел, слушая эту исповедь. Похоже, у этого сорокалетнего мужика наступил второй переходный возраст, когда он пытается переосмыслить свою жизнь. Жил, учился, работал, женился, зачал шестерых детей и только сейчас озаботился поиском смысла жизни. И, видимо, не нашёл этот смысл, раз его всю жизнь кидало из крайности в крайность. То демократом был, то монархистом.
— Есть же ещё профсоюзы. Почему бы их в социальную партию не объединить?
— Хм. Профсоюзы? Даже как-то не думал. Но социальная, это не ко мне. Я не марксист совсем.
— Нет. Дядя Пекка. Не марксистская, не социалистическая, а социальная. Вообще не политическая партия. А объединение всех профсоюзов, текстильщиков, бумажников, железнодорожников, моряков, металлистов, шахтёров и какие ещё есть профсоюзы в единый союз. Для защиты своих не политических, а социальных и экономических прав. Сокращение рабочего дня, оплачиваемые обеды как у нас на заводе, выдача рабочей формы, обеспечение жильём, школы для детей, больницы, магазины. Ведь разрозненные забастовки ничего не решают, а если забастуют все предприятия княжества, то на поклон, решать возникшую проблему, пойдут к вам. Профсоюзная партия станет почти главной силой в стране.
— Парень, а тебе точно десять лет? Откуда такие, не по годам, мысли? Или ты посланник самого сатаны? — и мужчина неожиданно перекрестился.
— Не бойтесь, у этого чертёнка хвост уже отвалился, — послышался голос деда, и он из тени вошел в круг света от настольной лампы. — Его даже епископ наш проверял и копыт с рогами не нашёл. Так что не бойся, господин хороший. Идеи Матти, обычно приносят неплохие доходы. Потом спасибо скажешь. И вообще, хватит болтовни, ужин стынет. Меня, вон, за вами послали.
— Минуточку, херра Хухта. Одно небольшое уточнение. Матти, — повернулся он ко мне. — Ты сказал, что партия профсоюзов станет почти главной силой в стране. А почему почти?
— Так это очень просто, — пожал я плечами. — Все и всегда хотят кушать. Без еды действует только одна идея — «достать еды». А еда, есть только у крестьян. Сможете создать профсоюз аграриев, тогда и станете главной силой.
Перед самым нашим с Миккой отъездом в город для продолжения учёбы, мне пришлось снова поучаствовать в собрании актива нашего кирпичного завода. Когда построили железную дорогу, объём вывозимой с предприятия продукции увеличился. И как оказалось, это вызвало ещё одну проблему, которую дед и озвучил на этом собрании.
— Сельское общество очень недовольно тем, что мы сократили оптовую продажу кирпича им на реализацию. Мне уже откровенно угрожают. Так может дойти и до вредительства. Или стрелку сломают или пути повредят, чтобы мы опять начали пользоваться их услугами.
— Отец, так ты скажи кто, а я с нашим полицейским всё решу. Накажем наглецов так, что другие даже и не подумают больше в сторону завода косо смотреть, — заявил мой папахен. — И стоило из-за подобной ерунды собираться?
— А если я тебе скажу, что среди недовольных есть и твои дружки? Твой Рикки Сайпанен имеет долю в этой транспортной компании. И не он один. Твой ненаглядный собутыльник и наш старший констебль, тоже имеет долю там.
— Вот же перкеле! А я и не знал, — растерялся отец.
— Во-во! Вы ничего не знаете! А что будете делать, когда меня не станет?