Мы ещё пару минут померялись взглядами, после чего дед тяжело вздохнул и выдал то, чему я не сразу поверил.
— Матти. Я ведь не просто про все эти сделки тебе рассказываю. Ты же мой наследник. Или уже забыл, на кого я наследство оформлял?
— На меня. Да, деда, помню, — подтвердил я.
— А значит, давай так. Ты не лезешь оспаривать мои действия, а я открываю на твоё имя отдельный счёт, куда будут перечисляться деньги за твои сказки и доход с Нокии. Ну и подкину туда средств от продажи чайных мешочков русским.
— И зачем? У меня же уже есть мой счёт. Решил меня надурить?
— Пф, как же с тобой сложно. Не спеши, дай договорю. Я выдам тебе чековую книжку к этому, новому счёту, с которого ты сможешь ежемесячно снимать двести марок. Специальную чековую книжку закажу с чеками по месяцам. Я такую в Гельсингфорсе видел. Ну, что скажешь?
— Хм. Ты, как обычно, хочешь малым откупиться, — покачал я головой. — Или это очередная твоя проверка? — Вдруг озарило меня.
— Вот-вот. Считай проверкой. Одну ты уже завалил, — покивал мне дед.
— А сколько я с русских за чай хоть получу? — спросил я, пропустив его укор мимо ушей. — Хотя… А какая разница, я всё равно больше двух с половиной тысяч снять не смогу.
— Почему? Будет нужно — подойдёшь ко мне, попросишь, и если это на дело, то я тебе и больше выделю. Я же тебе и слова не сказал, когда ты попросил свою мастерскую дооборудовать. Просто купил или заказал то, что ты просил.
И это было правдой. После неудачи с запуском двигателя, я выкатил деду приличный список хотелок в свою мастерскую. И он безропотно выполнил почти всё и даже немного больше. Он нашел мне в качестве помощника старого одноногого слесаря, который теперь следил за работой небольшой паровой машины, а заодно помогал с нашей вознёй по металлу. Дядька Рейма, как звали этого рабочего, оказался опытным работником и очень помог в создании второго двигателя. Который мы, правда, ещё не запускали. Времени просто не было.
— А с русских я намереваюсь получить тоже немало, — вывел меня из воспоминаний голос деда, который продолжил делиться своими планами. — Там и «Эйнем» хочет купить патент и «Ссудовагон». И даже какие-то московские купцы проявили интерес…
— Да бог с ним, с этим чаем! — прервал я деда. — Ты лучше расскажи чего Бьярнов и Шмайссер в мой пистолет так вцепились? У того же Шмайссера есть пистолеты куда получше моей самоделки.
— Опять перебил, — укоризненно покачал головой дед Кауко, но прибегать к репрессиям не стал. — Да я сам был поначалу удивлён. Но, как я понял, оружейный цех с выпуском настоящего оружия — это не очень быстро. Надо и оборудование разместить, и квалифицированных рабочих найти. Наладить поставку материалов. И подумать, как обойти взаимные патенты, — и он, явно уловив моё непонимание во взгляде, пояснил. — У герра Шмайссера есть патент на пулемёт, но он, по его словам, опирается на патент пистолета, который принадлежит Бергманну. Ой, я и сам не до конца разобрался.
Зато я понял, про что он говорит, почти сразу. Про прототип пулемёта «МГ-10», который был разработан на базе пистолета «Bergmann M1897». И если его выпускать у нас, то Теодор Бергманн может нас и засудить. Вот же хитрый немец, нашёл как Шмайссера ограничить в правах и доходах. А теперь, получается, и нас.
— А вот у твоего пистолетика себестоимость всего двадцать-тридцать пенни. И для его производства не нужны рабочие с опытом. Ты же сам предложил его производить как конструктор. Как мне объяснили Бьярнов и Шмайссер, в подобном формате — «сделай сам», ещё никто оружие не производил. И, при цене продаж от двух наших марок, им, твоим «Пионером» можно завалить всю Европу. Ну, я и согласился.
……
— Он пока размахнулся, я ему в нос засадил и с разворота Ною по яйцам ногой как дал, — размахивая руками и с горящими глазами рассказывал мне Микка о своей эпической победе над тремя местными гопниками.
Эти три придурка малолетних попытались до нас докопаться ещё зимой. Типа «а чего вы по нашей улице бесплатно ходите?» Ну, мы с Миккой им тогда и накостыляли от души. С тех пор, они нас стороной обходили. Но подловив мелкого одного, видимо, решили отыграться и поплатились за это.
— А Лаури попытался сбежать. Трус! Но я ему подножку вовремя подставил и поджопник зарядил, и он своей репой прямо в лужу влетел. Жаль, ты не видел как они от меня бежали! — мелкий аж подпрыгивал от переполнявшего его азарта. — Но я за ними не побежал. Ты же наказал стоять и ждать пролётку. Вот я и ждал. А давай, когда вернёмся, их найдём и ещё раз проучим?
— Микка, ты забыл? Мы же сегодня двигатель запускать будем. Но ты можешь сам пойти их поискать. Небось боишься, что двигатель опять на тебя нападёт?
— Ничего я не боюсь, — проворчал Микка, разом теряя свой боевой настрой. — Раз надо двигатель запускать, значит, будем запускать. Ну и где этот пароход? Матти, сколько там времени?
— Почти половина четвёртого, — ответил я, взглянув на часы. — Вроде должен в это время прибывать. Мужик из порта сказал, что капитан того судна старается быть пунктуальным и придерживается графика.
Сегодня, согласно присланной телеграмме, на шведском почтово-пассажирском пакетботе должен прибыть из Стокгольма мой братец Ахти. У него закончилось обучение, и он возвращается домой. Ему предлагали остаться в Стокгольме третьим пастором в финской церкви, но он отказался.
Грузовой порт Улеаборга располагался не в самом городе, а в селе Топпила. Небольшие суда могли подняться по реке Оулуйоки и до самого города. Но не этот колёсный пакетбот. И нам пришлось нанимать извозчика и ехать в Топпилу.
Как я знал из местной прессы, власти анонсировали строительство нового порта в районе Нуоттасаари, который располагался прямо за нашим бондарным заводом. Но, помня какие потрясения ждут весь мир в ближайшие пятнадцать лет, я не думаю, что губерния сможет быстро достроить новый порт.
— Вон он, появился, — указал я мелкому на пароход, выползший из-за косы острова Мустасаари.
И прильнул к биноклю, который мне подарил дядя Бьорк на одиннадцатилетние. Единственный подарок, если не считать пирогов от бабушки Тейи и обнимашек и поцелуев от приехавшей в город матушки.
— Плохо видно, — пожаловался мне Микка, пытаясь что-то разглядеть в половинку бинокля, который мне давным-давно презентовал мой столичный кузен Томми. — Дай, я в твой посмотрю.
— Только ремешок на шею накинь, — и мы обменялись оптикой.
Пароход, с оригинальным названием «Салака» (Sill), ещё минут тридцать маневрировал своими колёсами, пока не притёрся к причалу. Пассажиров оказалось немного, всего шесть человек, и вскоре мы уже обнимали Ахти. Я — радостно, а Микка — смущённо, потому что совершенно не помнил его.
А вот за нанятую нами коляску пришлось повоевать. Какой-то наглый и толстый швед вознамерился на ней отправиться в город. Хорошо, что я заплатил авансом за эту поездку. И водитель нашего транспортного средства отказал этому нахалу.
Братец долго у нас не пробыл и в этот же день уехал с дедом Кауко на вечернем поезде домой на хутор.
Ну, а мы вечером, наконец, запустили свой двигатель. И он заработал, и даже никуда не попытался от нас убежать. Значит, не зря мы его сутки обкатывали при помощи парового движка, а затем, разобрав, искали изъяны.
……
— Ну, что? Можно тебя поздравить? Ты добился чего хотел? — спросил Ээро Эрко у Пера Свинхувуда.
— Да, Ээро. Час назад подписали договор о создании Федерации профсоюзов Финляндии (Suomen Ammattijärjestö). Правда, не все. Профсоюз тюремных служащих (Vankilavirkailijain Liitto) отказался даже прислать своих представителей.
— Ха-ха-ха! Ну, как же. Они же гордые. Всё-таки старейший профсоюз нашего княжества. И в одной организации с моряками и рабочими? Да они удавятся скорее, чем к вам примкнут.
— Это точно. С теми же бумажниками было намного проще, хоть и пришлось согласиться на то, что их представитель, Аксель Пуннёнен, станет моим заместителем. Я согласился, но сразу обыграл их, предложив чтобы представитель от каждого профсоюза стал моим заместителем.