- Ааа! Хийси! - заорали в испуге пацаны и дёрнули кто куда, когда к ним с земли поднялась непонятная куча чего-то зеленого.
Явно приняли меня за лешего, недаром кричали — Хийси! Даже дед Арто выхватил свой пукко, но вернул его в ножны, когда я поспешно стянул с себя маскировочную сеть.
- Ну, шельмец! Ну, напугал! Что это на тебе? Дай-ка посмотрю! - он протянул руку, и я вложил в неё край своей накидки.
…..
- Хорошая маскировка получается, - согласился с Арто Маттилой его давнишний приятель Рейно Лахти. - Так дашь мне эту накидку, чтобы я своим людям показал?
- И хотелось бы, да не могу. Я взял её у мальчишки на пару дней. Проверить, так сказать.
- Пф. Нашёл проблему. Купи ему сладостей или пукко простенький какой. Он тебе за это ещё одну такую сетку притащит, - фыркнул и одновременно усмехнулся в свои шикарные рыжие усы его приятель.
- Это сын старосты, да и сам по себе парень не простой. Если от претензий его отца я смогу отговориться, то его дед может вопросами не ограничиться. Кауко Хухта ещё тот пройдоха.
- А! Хухта! Так значит, этот малец — наш знаменитый писатель?
- Ну да. Он, - подтвердил Арто Маттила. - А что? Читал его?
- Делать мне что ли больше нечего? Внучка моя его сказки мне читала. Ладно, я понял. Возьми назад сетку. Мне проще с самим Кауко переговорить. Он мужчина правильный и не откажет лесным братьям.
- Ну, тебе виднее. Ещё по стаканчику?
- Наливай. Забористая у тебя настойка.
Глава 21
Лето 1900 года, последнее лето девятнадцатого века, выдалось очень холодным. В редкие дни температура поднималась до плюс пятнадцати по Цельсию. А в основном, держалась в пределах от пяти до десяти градусов. Хорошо ещё заморозков не было, а то бы всю картошку и ягоду повыбило.
Через несколько дней после того, как я продемонстрировал свою камуфляжную сетку, у меня её внезапно отобрал дед Кауко. Правда, ещё через пару дней он объяснил зачем это сделал и даже отдарился.
- Вот, держи. Это тебе за твою сетку, - дед как бы нехотя протянул мне какой-то тряпичный свёрток, который я тут же и развернул.
Ну и ничего себе! Часы! Круглые, карманные, в стальном корпусе, но без цепочки и крышки. Зато, с отдельным циферблатом секундной стрелки. «Новая Эра», производства США. За кусок старой рыболовной сети с пришитыми полосками ткани? Видимо, моё охреневание было настолько явным, что дед снизошёл до пояснений:
- Это тебе от лесных братьев.
Ну да. Спасибо. Объяснил. А кто это такие? Помнится, в моём мире были такие партизаны-бандиты в Прибалтике и в Украине. Неужто они и в Финляндии есть? Я даже представил себе бородатых стариканов, которым никто не сказал, что война между Швецией и Россией закончилась почти столетие назад, а они продолжают партизанить. Помотал головой, прогоняя образ замшелого и трухлявого дедка с мушкетом начала века и в моей накидке, и спросил у деда:
- А это кто? Ну, лесные братья?
- Контрабандисты. Знаешь это слово?
- Да, - я утвердительно покивал, наконец поняв от кого отдарок. - А как они узнали про эту сетку? А! Дед Арто из них?
- Нет. Не из них, но кое с кем дружен, как и я. Ты, внучек, лучше молчи от кого часы. Считай, что я тебе на день рождения подарил.
- Деда! А ты не боишься, что эти, контрабандисты, укрывшись моей придумкой, могут навредить твоему внуку и моему брату Нильсу. Ведь его рота, которой он командует, и прикрывает шведскую границу.
Дед очень странно на меня посмотрел, но ухмыльнувшись и взъерошив мою, опять отросшую шевелюру, пояснил:
- Нет, не боюсь. Нильс и сам с ними дела крутит. Да и не стреляют они в своих. Шведа могут подстрелить или русского. А нашим солдатам и пограничникам, бояться нечего.
- А как они отличат наших от не наших?
- Ну, ты! - дед от возмущения даже замотал головой. - То умник-заумник, а то дурак дураком! Форма у них разная.
- Это, деда. Ты им скажи, что осенью надо добавлять жёлтые и красные ленточки, а зимой все менять на белые.
- Вот, возьми куски старых сеток и сделай в этих цветах, и отдай Арто. А то нашёл себе курьера! - возмутился дед, попытался отвесить мне леща, промахнулся, сплюнул с досады под ноги и пошёл по своим делам.
А я принялся внимательно осматривать часы. И обнаружил, что задняя стенка у них тоже стеклянная. Явно, часы для аккуратного ношения в часовом кармашке, а не для таскания в мальчишеском кармане. И если я буду их там держать, то долго они не проживут. Оставлю-ка я их в комнате, как настольные часы, только подставку надо будет под них сделать.
Вот за подставкой я и пошёл к брату Эсе. Он как раз резал деревянные ложки со своим учеником и заодно нашим кузеном Армасом, первенцем дяди Каарло. Ложки нужны были для фабрики. Вернее, для фабричной столовой, где ежедневно кормили работников. Кто-то из них имел свои ложки, а кто-то нет. Вот для такой категории Эса каждый месяц резал пятьдесят ложек. Без покраски или лакового покрытия подобные изделия долго не жили, да и работнички тащили их за милую душу.
- Чего тебе? - как-то недружелюбно ответил брат на моё приветствие.
- Подставка нужна. Под часы, вот под эти. Я и рисунок нарисовал…
- Красивые. Где взял? - перебил меня Эса.
- Дед Кауко подарил. Говорит, что на день рождения. Хотя уже больше месяца прошло.
- А! Не обращай внимания. У него есть подобная причуда. Помню, мне десять было, так он мне в марте, на ярмарке, купил большой леденец. Вот, говорит, Эса, с Новым годом тебя. И с другими так чудил. Так что тебе надо-то?
- Подставка настольная. Вот, я нарисовал. Пусть дома стоят, а то я их быстро угроблю.
- Это точно. Хм, я понял, твою задумку. Оставь часики. Я потом вместе с подставкой деду покажу, может хорошим товаром оказаться. А что? - он зло ощерился на Армаса, который почему-то неодобрительно покачал головой.
- …? - удивился мальчишка.
- Чё ты головой крутил на мои слова?
- Я мошку прогонял! Чё? Нельзя? Матти, чего он такой злой сегодня, - кузен решил поискать моей защиты.
- Ой! Мелкий! Всё! Извини! Не хотел! Не высыпаюсь в последнее время. Аннели на сносях, вот и срываюсь на всех. Извини, брат! - и он, протянув руку, пожал в знак мира лапку мальчишки.
…..
- Где?
- Да вот же, на второй странице!
- А, вижу. «Первым из всех иностранных отделов был готов русский городок у Трокадеро». Хм. Русский?
- Это перевод статьи из русского литературного приложения «Огонёк». Мам, просто читай дальше.
- Ладно, ладно. «Этот павильон предоставлен был русским комиссариатом Финляндии и устроен под непосредственным наблюдением финляндского делегата при русском комиссариате господина Рунеберга».
У нас тут внеплановое семейное собрание, на котором мама зачитывает статью про парижскую всемирную выставку. Свежую «Финскую правду» приволок братец Эса с воплями, что тут статья про нашего мальчика. Ну, про меня. Слава Богу, что было воскресенье и вечер, и почти все были дома. Никого особо искать не пришлось.
Эса предлагал начать читать статью с конца, где про меня, но матушке виднее, и она начала с самого начала.
«Финляндские архитекторы прекрасно распорядились предоставленным им, на улице Наций, небольшим участком и возвели здесь здание, которое поражает своим оригинальным стилем и своеобразной орнаментовкой, но которое вполне соответствует местной природе и местным вкусам. Авторы проекта здания — господа Сааринен, Линдгрен и Гезеллиус. Оно было выстроено в Гельсингфорсе и затем в разобранном виде привезено в Париж и поставлено на месте финнами-рабочими».
- А почему раньше не писали про участие Финляндии в выставке? - возмутился было отец, но был прерван матерью.
- Писали! В «Ежедневной газете»! Но ты же теперь не младофинн, ты же её не читаешь. И вообще! Не отвлекай, дорогой! «В общих чертах оно представляет кирху местного стиля, но орнаментовка его ничем не напоминает храм. Над входом в отдел французская надпись: Pavillon finlandais — Section russе. У сторожа финляндского отдела надпись на шапке белыми буквами по синему фону Finlandе. Внутри павильон богато декорирован работой местных художников. Барельефы стен представляют сцены из жизни финляндских крестьян; это — произведение скульптора Галлонена. Фрески центрального купола изображают сцены из эпической поэмы финнов «Калевалы»; они принадлежат кисти известного художника Акселя Галлена. Знаменитый живописец Альберт Эдельфельдт написал несколько панно с финляндскими пейзажами; другие панно — произведения также очень талантливых художников Бломстедта, Биссанена, Энкеля, Ярнефельда».