Оказалось, что Ээро Эркко перевел мои книги на французский и убедил Георга Стокманна напечатать сотню экземпляров и отправить на выставку, с Леопольдом Мехелином. Как он там распространял мои книги — неизвестно, но зато известен результат — предложение от издательства Кальмана Леви.
- А я не знал, что дядя Экко владеет французским, - высказал я своё удивление деду, когда наши гости отправились спать.
- Эка невидаль, - пробурчал дед Кауко. - Я тоже в школе изучал французский.
- Ты? Французский? Но зачем? Финского и шведского, что, недостаточно было?
- Финский тогда вообще практически не давали в школах. А французский приходилось учить, потому что всё делопроизводство в княжестве до шестидесятых годов было на французском.
- Почему? Зачем? - моему удивлению не было предела.
- Пф, если бы я знал. Всё, хватит языком чесать! Бегом, ноги и уши мыть, и спать!
Так просто, заключив новый договор с Стокманнами на продвижение моих книг за рубежом, отделаться от них не получилось. Сразу после подписания всех документов они насели на деда и на меня, выясняя, не изобрёл ли я ещё чего-нибудь наподобие скрепки. А то, по их словам, в следующем году должна состояться Панамериканская выставка в Буффало, и было бы очень неплохо поучаствовать в ней, и чем перкеле не шутит, что-нибудь выиграть.
У меня было в загашнике несколько товаров, которые в будущем могли принести неплохой доход мне и нашему клану. Но Стокманнов я в числе выгодополучателей не видел. Пока не услышал про выставку в США.
- Херра Стокманн, у меня есть одна придумка, которая может принести в Соединенных Штатах очень хорошую прибыль. Но её надо очень тщательно патентовать, чтобы никто не смог обойти наш патент.
- Матти, что ты там такое придумал? Почему от меня скрывал? - возбудился не на шутку дед Кауко.
- Деда, тот сарай, который мы с тобой красили. Ну, когда я про это стихи сочинил. Ты его ещё не перекрашивал?
- Какой сарай? Я тебя про придумку спрашиваю. Причем здесь, наша развалюха? Извините, господа. Что-то малец мой блажить начал, - и он погрозил мне кулаком.
- Так, для того чтобы понять, что это за изобретение, надо поучаствовать в покраске сарая, - не пошёл я на поводу у деда и продолжил гнуть свою линию.
- Маттиас, я так понимаю, что ты придумал какое-то новое приспособление для покраски? - спросил меня Карл Стокманн, перековеркав мое имя на немецкий манер. И дождавшись моего кивка, обратился к своему отцу. - Я не против поучаствовать в том, что придумал этот малыш.
- Ну, ещё бы. Ты с Францем недавно и так забор красил. Представь, Кауко, он со своим десятилетним сыном решил забор красить. Оба перепачкались в побелке с ног до головы, - поделился старший Стокманн с моим дедом.
Тот как-то нейтрально покрутил головой, то ли соглашаясь, то ли осуждая этот поступок. Хотя по его лицу было видно, что он не понимает, что такого преступного в этом деянии.
- Да Франц просто прочитал «Тома Сойера» Марка Твена, вот ему и захотелось попробовать. А ты, Маттиас, читал эту книгу?
- Да, херра Стокманн. Читал. Так вы будете сарай нам красить? - улыбнувшись, поинтересовался я нагло, прямо в лоб у него.
- Ну. Если херра Хухта найдёт мне рабочую одежду, то я согласен, - дед с старшим Стокманном переглянулись, и тот кивнул, как бы разрешая поучаствовать своему сыну в этом эксперименте.
Я тут же метнулся к себе в комнату и притащил к ним на суд несколько самых простых и обычных в моем мире малярных валиков.
Железная ось с деревянной ручкой, шайбами и гайками, деревянная основа. На одни цилиндрические заготовки были приклеены столярным клеем шерстяная ткань, а на другие — овечья шкура. А также, двойной валик для нанесения рисунков на стену.
Изготовление валиков я начал ещё весной. Оси и рамы мне помог изготовить наш управляющий кирпичным заводом Кевин Райт. Ручки и деревянные основы, как гладкие, так и с рисунком, сделал братец Эса. А я, прикупив ткани, шкур и клея, собрал всё воедино. Но никак у меня не находилось времени поговорить об этом с дедом.
Покраска валиками увлекла всех. К младшему Стокманну присоединился и старший, и даже мой дед. В процессе покраски сарая и нанесения узоров, они сами расписали где возможно применение подобных «Финских кистей», как я назвал эти валики. Дед затем долго с ними торговался, но заключили они договор к обоюдной выгоде, поделив доход от ещё не запатентованных кистей пополам. Вполне возможно, что наш клан потянул бы их производство в одиночку, но патентование за границей княжества было нам пока не доступно. Да и эффективность рекламы у торговой империи Стокманнов куда выше, а если ещё и на выставке в США покажут, то вообще, можно ждать хороших прибылей.
…..
- Что это такое? - спросил Вячеслав Константинович Плеве у финляндского генерал-губернатора Николая Ивановича Бобрикова, указывая рукой на окно, выходившее на Сенатскую площадь Гельсингфорса.
- Очередная акция протеста, - пожал плечами генерал-адьютант, рассматривая в окно несколько сотен человек, которые молча стояли на площади и смотрели на его резиденцию.
- Нет, я не про это. Это-то понятно. Я про то что у них на лицах.
- Так называемые «Мумми-маски», - поставил Плеве в известность директор канцелярии, Франц-Альберт Александрович Зейн. - Носятся во избежание заражения какой-либо болезнью. А местные сепаратисты используют их как средство протеста, нанося на ткань национальные символы.
- Это надо срочно запретить! И послать полицию, чтобы она поснимала эти «му-му» маски с протестующих, - не на шутку разошёлся фон Плеве.
- Ношение масок одобрено местным департаментом здравоохранения и сенатом. Если мы, запретим им бороться с болезнями, то это может привести к открытому бунту, - развел руками директор.
- Кто это вообще придумал? - не унимался министр — статс-секретарь.
- Один восьмилетний мальчик из Северной Остроботнии, - как-то грустно ответил генерал-губернатор.
- Что? Какой мальчик? Причем здесь сепаратисты и какой-то мальчик? - уже почти кричал Вячеслав Константинович. - Если он виноват, то надо и его наказать. Я не знаю! Изъять из семьи и отправить в кадетский корпус, куда-нибудь в Сибирь, чтобы другим было не повадно.
- Не всё так просто, дорогой мой Вячеслав Константинович. Этот ребёнок, довольно известен в княжестве. Как юный, одарённый литератор, - попытался объяснить Плеве генерал-губернатор. - К тому же, он, на парижской выставке получил золотую медаль. И если мы как-то накажем его, это может отразится и на международных отношениях. Тем более, что у государя-императора запланирован в следующем году визит во Францию.
- Ничего не понимаю. Но это же просто ребёнок! - никак не мог успокоиться господин Плеве. - Я же вам уже сказал! Изъять из семьи и отправить в кадетский корпус, куда-нибудь в Сибирь! Накажем так, чтобы не было понятно, наказание это или поощрение!
- Ему благоволит Александра Фёдоровна, - выложил последний козырь директор канцелярии, пытаясь успокоить разошедшегося министра.
- Да мне глубоко насрать какая из местных блядей ему тут благоволит! - заорал было фон Плеве, но осёкся, когда через ярость, до него наконец дошло, про кого ему говорят.
Он облизал вмиг пересохшие губы и, глядя белыми от ужаса глазами на генерал-губернатора Бобрикова, уточнил:
- Императрица? - и зачем-то потыкал указательным пальцем правой руки в потолок.
- Да, - подтвердил генерал-адьютант.
-Bordel de merde!* - высказался в сердцах на благородном французском фон Плеве, понимая, что его слова, сказанные даже в столь тесном кругу, не сегодня так завтра, но непременно будут доложены императору Николаю, и вылетел из кабинета генерал-губернатора, громко хлопнув дверью.
Bordel de merde*(фр) — полный пиз**ц
Глава 22
Приснилось мне, что ехал я в троллейбусе. И тут, бздынь — стекло вдребезги, и вокруг пули свистят. И вот я уже со своим верным итальянским карабином бегу в атаку на генерала Бобрикова, который палит в меня из ППШ. Ха-ха! А я умный! Я бегу зигзагами, и он в меня не попадает. Осталось совсем ничего, перепрыгнуть противотанковый ров, и я пущу в ход свой штык. Разбег, прыжок, полёт! И неведомая сила дергает меня за правую ногу. Падаю в какую-то тёмную жижу на дне рва и просыпаюсь…