Нашу семью завалили письмами. Многие приезжавшие на партийные конференции знали наш адрес и, видимо, с охотой делились им с другими. Те письма, которые приходили в редакцию «Финской правды», обрабатывали её сотрудники, а вот те, что приходили по адресу: Улеаборгская губерния, село Яали, Матти Хухта, первоначально читать, пришлось мне. Пока не нашёл в одном из писем фотокарточки явно эротического характера и предложения о дружбе от некой особы. Многие просто не знали, что пишут ребёнку. Отнёс это забавное письмо матушке и был ею тут же освобождён от перлюстрации корреспонденции.
Почтмейстер и его помощник тащили всю эту гору писем самому ближайшему к ним Матти Хухта, к отцу в управу. А уж он и привозил мешок бумаг домой. Так-то на нашем хуторе было уже три Матти Хухта. Мой братец Эса назвал сына в честь отца. Лишь бы дядьки и тётки не надумали назвать своих будущих отпрысков этим именем, а то будет у нас целый отряд Матвеев.
Слава Вяйнямёйнену, что мама большую часть писем забраковывала и пускала на розжиг печи и самовара. Но даже и так мне приходилось собственноручно писать ответы на два-три письма в день. Что окончательно съело свободное время. Даже пришлось отложить в сторону словарь «Интерлигвы», который я пытался вспомнить.
Как-то раз, на очередных пионерских посиделках, сын кузнеца Тойво Сайпанен поделился с нами своими соображениями о необходимости секретного языка. «Такого, чтобы только мы знали». А я вспомнил, как в своём первом детстве, вся наша дворовая компашка учила «Интерлингву» в противовес нашим уличным противникам с мебельного комбината, которые учили «Эсперанто». И пообещал братьям-рыцарям придумать такой язык. «Придумывалось» плохо. Вроде бы в своё время и алфавит наизусть заучивал, и мы даже как-то общались, но вспоминал с трудом. А тут ещё и времени стало не хватать. Впрочем, чтобы не мучиться, можно будет и «Эсперанто» использовать. Его уже придумали, мне даже как-то попадался на глаза самоучитель по этому языку в одном из книжных магазинов Гельсингфорса.
…..
Двадцать четвертого мая пришло письмо-приглашениеот Нильса Викстрёма. Мой брат, а по совместительству, и отец моих пионеров-племянников Андреаса и Ларса, приглашал деда и меня на небольшое семейное застолье по случаю своего повышения.
В связи с преобразованием Улеаборгского батальона в бригаду пограничной стражи сменились и звания служащих. Если раньше он был штабс-капитаном, то стал штабс-ротмистром. Но после моего письма и начала патриотического бума в стране многие офицеры бывшего батальона подали прошения о переводе в части, убывавшие в Китай, не захотев служить в русской пограничной охране. И их прошения, по большей части, удовлетворили, переведя в формируемый добровольческий батальон. В отличие от своих коллег, мой братец не стал предпринимать скоропалительных решений, что и принесло ему только положительный результат.
Он внезапно был повышен до ротмистра и назначен начальником штаба формирующейся бригады. Единственный минус всех этих плюсов был в необходимости переезда в Торнио, поближе к шведской границе. Так что запланированное застолье было не столько праздничным, как прощальным.
После произошедшего конфликта с дедом Кауко тот со мной практически не разговаривал. Так, кивал на мои приветствия или, чаще, просто игнорировал меня. А так как приглашение было ему и мне, то отец, решил меня отвезти сам, отдельно. Вечером, когда бабули узнали о том как мы будем добираться, деду очень сильно перепало на орехи, и он был вынужден согласиться на совместную поездку в одном экипаже. Отец, особо не доверяя деду Кауко, решил составить мне компанию. Чему я был искренни рад.
Выехали мы ранним воскресным утром. Меня посадили на облучок, управлять нашим транспортным средством, а взрослые начали обсуждать какие-то дела по торговле рыбой. Движение на тракте было интенсивным, но слава Тору, почти односторонним. Все спешили на воскресный торг в город. Но груженные фуры, телеги и повозки всё равно были очень медлительными, и у меня появился шанс, приобрести опыт по обгону медлительного транспорта. Я так увлёкся этим процессом, что пропускал трёп отца и деда мимо ушей. И, как оказалось, зря.
- Сына, - подергал меня за куртку сзади отец, дождавшись когда я обгоню обоз фур, груженых досками. - А что мы будем дарить? Отец будет деньги дарить, а мы?
Я сбросил скорость, переведя ход коня на шаг, и оглянулся. Отец выглядел крайне озабоченно, а дед, наоборот, крайне ехидно. Вот же старый хрен! Специально ведь молчал о подарке перед поездкой. Естественно, отец решил, что так и надо. Я-то подарок прихватил, но светить его перед дедом я до этого момента и не собирался.
Постреляв немного из снятого с мертвых золотостарателей пистолета «Бергманн №3», я понял, что мне он не нравится. Даже покупка и использование приклада, не помогло исправить это отношение. И вот его, тщательно вычистив, я и прихватил в качестве подарка двоюродному брату. И собирался вручить его тайно, с просьбой Нильсу, не болтать об этом деду Кауко. Но видя ехидную ухмылочку деда, понял, что отца надо спасать.
- Сейссс, - скомандовал я коню, предварительно съехав на придорожную полянку и, дождавшись остановки экипажа, повернулся к пассажирам.
- Матти! Ты чего это? Али по нужде приспичило? - удивился дед.
- Нет, деда, а что ты дарить Нильсу будешь?
- Ха. Тысячу марок на обустройство на новом месте. А вот что вы будете дарить?
- Надо заехать в банк и снять денег, - предложил отец, но тут же хлопнул себя по лбу, - Перкеле! Забыл, что воскресенье.
- Не волнуйся, отец! У меня есть подарок, - с этими словами я вытащил из своего рюкзака деревянную кобуру-приклад, обшитую шикарной чёрной кожей, и протянул отцу. - Вот, держи.
- Ничего себе, - прошептал отец извлекая из кобуры пистолет.
- Её можно пристегнуть к пистолету и получится приклад. А в кармашке — запасные патроны. Осторожно! Заряжен! - пришлось прикрикнуть на родителя, когда тот, влёт разобравшись с устройством, щёлкнул предохранителем.
- Мля! - отец дернулся, но вернув предохранитель на место, засунул пистолет назад в кобуру. - Откуда это у тебя?
- А ты ещё не догадался? - спросил дед у бати обычным своим голосом. А следующий вопрос адресовал уже мне. - Это с тех трупов, которые ты нашел?
- Да! - пришлось признаться мне, иначе просто не поверили бы в другие мои версии.
- И что ты ещё от нас утаил? - совсем не зло, а даже как-то весело и немного одобрительно вопросил старик. - Винтовка, что недавно появилась у Эсы, оттуда? - я только обреченно кивнул.
- Матти! Да как так? Почему? Почему нам не отдал? - отец пораженно вылупился на меня, но вот в его голосе уже стали проскакивать угрожающие нотки.
- У каждого мужчины должен быть запас на чёрный день. У тебя, папа, как и у деда, он есть, а чем я хуже?
- С чего ты взял, что у меня есть какой-то запас? - насторожился дед
- Пффф. Да ты сам мне рассказал! Когда мы с тобой за мёдом ездили в Хайпускюле. «Под северным правым углом дома прикопал я сорок знаков (знак — 212 грамм) золотых американских монет в половину орла каждая». - процитировал я его слова.
- Ааа, ааа, - только и смог выдавить из себя дед Кауко.
Выхватил откуда-то из внутреннего кармана маленькую фляжку и надолго к ней присосался.
- Матти! Ты что такое говоришь? - ожил отец.
- А у тебя, папа, отложено две тысячи марок в железной коробке, которую ты спрятал в выдолбленной нише в брусе над лестницей в мансарду. Ты мне это сам сказал. Шли мы с тобой с пострелялок ваших, как ты вдруг присел на пенёк, развернул меня к себе и про это всё рассказал. И попросил, ежели с тобой что случится, то рассказать про эти деньги маме. А потом поднялся, взял свою винтовку под правую подмышку, а меня под левую, и пошёл домой.
- Не помню! - обречённо замотал головой отец. - Стоп! Раз я взял тебя подмышку, это же сколько тебе было лет?
- Три года и один месяц.