Никто никогда не узнает, почему Каслер Сторнзоф умер. Его репутация героя будет продолжать жить, и никто, кроме Торвида Сторнзофа, не будет знать о фальши этой маски.
Это не должно было быть маской, в этом не было смысла, для этого не было причин. Нравственное падение сына его сестры казалось столь же необъяснимым, как и непростительным, и быстрая, не обремененная скандалом, в зените чистой славы смерть была слишком незначительным возмещением. Изменник отделался слишком легко.
Торвид кипел от ярости. Она слишком настойчиво напирала изнутри, но он не мог позволить себе горячности. Люди уже начали работать, очень скоро кто-нибудь принесет требуемую информацию, и тогда он начнет действовать. А пока он не может подозрительно стоять в стороне, он должен вести себя как обычный гость.
Взяв бокал с подноса суетившегося поблизости официанта, он освежил себя и обвел глазами окружавшие его лица. Многие были ему незнакомы, и это его устраивало, но неподалеку стоял генерал-майор Лаарслоф — родственник короля и видный военный историк, чье общество не слишком раздражало. Приблизившись к генерал-майору, он завязал разговор. Лаарслоф начал пересказывать невероятные слухи, касающиеся разработки новых военных кораблей с железной обшивкой, Торвид слушал вполуха, мысли его вращались только вокруг Мильцина IX. Где же король, и что его задерживает?
Вывернувшись из королевских объятий, Лизелл поднялась с кушетки. Чуть опьяневшая и взволнованная, она убрала выбившуюся влажную прядку, которая лезла ей в глаза. Ситуация развивается совсем не так, как надо. Каким-то образом тема Разумного Огня ушла на задний план. У Мильцина совсем иное на уме. Ей остается только умело лавировать, да так, чтобы не оттолкнуть его вовсе. И теперь пришло время вновь повернуть разговор в нужное русло.
— Куда же вы от меня сбежали, дорогая? — спросил король. Лицо его пылало, он возбужденно дышал. Он похлопал рукой по кушетке. — Вернитесь, я скучаю по вам.
— Извините, сир, я должна поговорить с вами. Мне нужно сказать вам нечто важное.
— Вы это важное должны мне сообщать из дальнего угла комнаты?
— Да, так голова лучше работает, — польстила она.
— Какая польза от хорошо работающей головы в такой момент? Мы нашли друг друга. Пользуйтесь моментом, моя дорогая. Отдайтесь чувствам.
— Сир, я не могу отдаться чувствам, по крайней мере, до того, как сообщу вам то, что должна. А именно: мое правительство уполномочило меня предложить вам большую сумму в обмен на секрет Огня. Вонар готов заплатить тридцать миллионов новых рекко. — Во Рувиньяк посоветовал ей начать с меньшей суммы, чтобы оставить королю возможность ее повысить. Лизелл с надеждой ждала ответного предложения.
— Так вы вонарский агент? — Мильцин IX выпрямился, и его лицо потемнело. — Эта встреча — еще одна дипломатическая хитрость? Вы добились встречи со мной под ложным предлогом?
— Сир, я победительница Великого Эллипса, и это не подлог, — Лизелл гордо вскинула голову. — Но в приз победителя входит аудиенция с Вашим Величеством, и я, как истинный гражданин своей страны, не могу пренебречь возможностью обратиться к вам от имени моей страны.
— Я не могу выносить нечестность, и я до смерти устал от этих непрерывных домогательств.
— Со всем этим можно легко покончить, — произнесла Лизелл.
— Вы божественное создание, но вы ничего не смыслите в политике. Нижняя Геция всегда была и остается нейтральной страной, и это положение — неизменно.
— Могу ли я заметить, сир, что бездействие Геции в данный момент работает в пользу Грейслендской империи, и таким образом ставит под сомнение нейтральность вашей страны.
— Вот так парадокс. Я не уверен, что это действенный аргумент, но это занятно.
— Король Нижней Геции Мильцин IX признан во всем мире как поборник справедливости, сторонник гуманности и великодушия, — сымпровизировала Лизелл. — Приняв предложение Вонара, Ваше Величество окажет двойную услугу — своему собственному народу и народам всего мира.
— Я не уверен, что мой кузен Огрон расценит этот поступок в таком свете.
— Притом, как разворачиваются события, много ли времени пройдет прежде, чем амбиции императора сосредоточатся на Нижней Геции?
— Вы говорите прямо, не так ли, моя дорогая?
— Я не льщу себе предположением, что говорю о чем-либо, не известном Вашему Величеству.
— Нижняя Геция способна себя защитить. Хотя, конечно, эти грейслендцы действительно портят жизнь всему миру. Кузен Огрон никогда не знает, где нужно остановиться, — Мильцин задумался. Наполнив свой бокал, он двумя глотками опорожнил его и нахмурился. — Какую сумму вы назвали, моя дорогая?
— Тридцать миллионов новых рекко, сир.
— Ну-ну, вполне прилично.
— Очень неплохая сумма, Ваше Величество, — она увидела, как он сосредоточенно хмурится, и ее надежда возродилась. Она близка к успеху, она уверена в этом.
— У меня такое положение, что я должен сыграть роль благодетеля.
— Эта роль очень подходит Вашему Величеству.
— Вы умеете убеждать, моя дорогая.
— Рассудительность и здравый смысл, свойственные Вашему Величеству, — мой лучший адвокат.
— Возможно. От этого вопроса нельзя отмахнуться. Возмущенный ропот растет с каждым днем. — Наполнив оба бокала, король позвал: — Но иди сюда, моя дорогая, и сядь рядом. Дискуссия долгая, и я не могу кричать тебе через всю комнату. Иди, присядь.
Отказаться, не обидев короля, у нее не было возможности. Подавив вздох, она вернулась на кушетку, и руки Мильцина тут же обвили ее.
К тому моменту, когда они добрались до серого каменного коридора со сводчатым потолком где-то глубоко под землей, Гирайз окончательно потерял способность ориентироваться, но Сторнзоф не выказывал ни малейшей растерянности. Пару раз он останавливался отдохнуть и отдышаться, но у него не было неуверенности относительно направления. Чувство, которое вело его запутанными неясными путями к источнику сверхъестественной силы, никогда не ослабевало, чего нельзя было сказать о его жизненных силах. Он шел медленно, часто спотыкаясь, и не падал только потому, что опирался на подставленное плечо и руку. Но голос его прозвучал чисто и ясно, только чуть слабее обычного. Когда они остановились перед тяжелой дверью, скрытой в тени глубокой ниши, он объявил: