— Кто-нибудь тебя видит?
— Нет. Я — маленький-маленький-маленький, никто не видит. Большой, хочу большой, разреши мне быть БОЛЬШИМ…
— Сейчас будешь. Сколько дверей ты видишь вокруг себя?
— Дверей?
— Открытые выходы в другие места.
— Четыре дыры с прямыми краями.
— Очень хорошо. А сейчас, прелесть моя, мое сокровище, мое чудо, время пришло. Разделись на четыре части и займи четыре двери. Подзаправься немного деревом и тканью, если тебе нужны дополнительные силы, но возьми ровно столько, чтобы вырасти…
— БОЛЬШОЙ!
— Да, большой. Закрой собой дверные проемы, только дверные проемы. Никому не разрешай ни войти, ни выйти, но не трогай живое.
— ЧЕТЫРЕ! Как много меня!
— Да, и если кто-нибудь из гостей попытается убежать через окно, дымоход, через вентиляционные люки или иные неожиданные отверстия, посылай свои искры перекрыть им пути бегства.
— Не убежит, никто не убежит.
— Запомни, никого не обожги.
— Не убежит.
Нипер своим сознанием охватил все сознание Искусного Огня, и его собственное сознание соответственным образом изменилось.
Большое пространство. Высокие потолки, яркое освещение, многообразие красок и сотни ног в ботинках и туфлях. Четыре прямоугольных отверстия по сторонам.
Это Длинная галерея — сообщала ему человеческая часть сознания, — где собралось много гостей. Блестящий банкет короля Мильцина в самом разгаре. Четыре распахнутые двери представляют собой четыре потенциальных пути к бегству, и чтобы перекрыть их, нужны четыре отдельные огненные субстанции.
Искусный Огонь мгновенно и легко разделился пополам, затем каждая половинка разделилась еще раз пополам, и каждая новая искра устремилась к двери.
Глубоко внизу, в своей секретной лаборатории, Ниц Нипер каждой клеточкой своего существа ощутил это деление, не причинившее ему боли, мысли от непривычных ощущений смешались, возникла угроза потерять ментальную связь с Искусным Огнем. Замешательство было кратким. Он тут же овладел собой, связь сохранялась, и неожиданно он почувствовал себя в пяти разных местах одновременно. Его собственное тело продолжало неподвижно стоять на полу лаборатории, со стороны наблюдая себя, а внутренним взором он обозревал Длинную галерею с четырех разных точек. Совокупный натиск частично перекрывающих друг друга, движущихся, противоречащих друг другу визуальных образов был не под силу обычному человеческому сознанию. Его мозг не был создан, чтобы переваривать такой стремительный поток сенсорных ощущений, и казалось, что нечто должно прорваться сквозь это напряжение, низвергая его в бессознательное состояние или безумие. Он не осознавал, что его шатает, что какой-то неизвестный ему вонарец подскочил и схватил его за руку, чтобы он не упал. Вонарец что-то говорил, но слова доносились откуда-то издалека и были совершенно непонятны.
Через несколько мгновений его мозг адаптировался, сознание прояснилось, хотя немного плавало, мысленная связь с Искусным Огнем сохранилась. И вот, наконец, момент настал, великий и потрясающий, он мог подняться до вожделенной высоты, распространиться вширь, он мог расти, и он стал большим, сильным, прекрасным, он — Большой Большой Большой, радость и мощь победоносной волной прокатилась по пяти его существам.
Разумный Огонь взметнулся вверх, зеленое пламя одновременно охватило четыре дверных проема. Нипер тут же отчетливо уловил возникшее огромное волнение и смятение. Люди в своих легко воспламеняющихся одеждах кинулись прочь от зеленого сияния и жара, спотыкаясь, сталкиваясь и падая друг на друга. Поднялся шум, страшная какофония — безудержно кричали, визжали, вопили испуганные женщины. Эти женщины бросались в глаза — привлекали их пышные юбки из легкого летнего шелка, они умоляли, они жаждали воспламениться, тонкие нижние юбки и кружева будут пылать великолепно, стоит только к ним прикоснуться маленькой искоркой. И он почувствовал, как тянется к ним, стреляя жадными зелеными языками в эти вздымающиеся юбки, немалое усилие потребовалось, чтобы сдержать себя. Не трогай ничего живого, но эти юбки не живые, они прекрасная и законная пища, но мясо, которое они прикрывают, может поджариться, так что лучше оставить юбки в покое.
Некоторое время он рассматривал интересное зрелище кричащих в панике гостей, пока не заметил, как некоторые из них столпились возле окон вдоль одной стены, и вспомнил, что окна — потенциальный путь к бегству.
НетНетНетНетНетНетНет.
Новая искра пламени отделилась от одного дверного проема и обежала все окна, длинные парчовые портьеры которых предлагали подпитку и подзарядку, которую ему разрешили, чтобы растиРастиРастиРАСТИ, и вот он теперь БОЛЬШОЙ, и теперь его уже пять, плюс еще тело в лаборатории, и сейчас он поднимается выше, к самому потолку, и люди вопят, швыряют сквозь него стулья, чтобы разбить стекла, а это — прекрасно, это первоклассно, поскольку свежий воздух, ворвавшийся внутрь, дал ему силы, взбодрил, и он запрыгал, задрожал, заплясал, радуясь всему происходящему.
Жизнь — прекрасна.
Внизу, в лаборатории, Ниц Нипер легко раскачивался с пятки на носок. Он радостно смеялся и вдруг осознал, что кто-то схватил его за руку и трясет, чтобы привлечь его внимание, и что-то говорит, трещит без умолку, и так настойчиво. Вначале он попытался не замечать эту помеху, но тот не отставал, и ему пришлось поморгать глазами, чтобы увидеть вонарца, который требовал сообщить ему, что происходит.
— Никто не убежит, — ответил он, смутно осознавая, что его веселый, горячий голос ему не принадлежит. — Никто не убежит.
Вонарец что-то спросил, Нипер не понял, что. Он замотал головой, и окружающая обстановка прорезалась в его сознании.