Оба римских консула – Марк Аттилий Регул и Луций Вульсон Манилий (Манлий) – вопреки римской традиции, запрещавшей военачальникам рисковать жизнью во время боя, храбро рубились в первых рядах, всем своим примером вдохновляя римских солдат на подвиги. Лишившись в абордажных боях 94 кораблей (64 попали в плен, а 30 оказались потоплены), пуны были вынуждены отступить. По отдельности более быстроходные карфагенские суда лучше маневрировали, но разделенный на отдельные эскадры римский флот лучше взаимодействовал между собой, своевременно обрушиваясь на врага там, где того неотложно требовало развитие сражения. К тому же вся четверка римских «адмиралов» брала инициативу в свои руки и лучше контролировала ход боя. В свою очередь Ганнон с Гамилькаром недооценили стойкость и упорства рядового состава римского флота.
…Между прочим, если победу Рима при Миле карфагеняне пытались объяснять неожиданным применением секретного оружия («воронов»), то сражение при Экноме показало, что римский флот – это сила, с которой следует считаться. Очередной морской успех римлян еще раз подтвердил возросшее значение абордажного боя – таранный удар корабля в корабль стал терять свое значение. Благодаря «ворону» взятый на борт и умело сражавшийся в абордажном бою римский пехотинец одерживал победу над более умелым карфагенским моряком, у которого с той поры возникла очень опасная болезнь… «воронобоязнь». Таковы гримасы истории…
Потеряв только (если верить римской традиции?) 24 судна (при этом в руках неприятеля не оказалось ни одного корабля с экипажем!), 40 тысяч римлян беспрепятственно высадились на африканский берег, где вскоре одержали блестящую победу под стенами Адиса. Общая победа и скорое окончание войны уже казались римлянам не за горами, и сенат отозвал Манилия с большей частью флота и половиной армии, оставив в Африке только экспедиционный корпус под началом консула Регула (15 тысяч человек пехоты с 500 всадниками) и всего лишь 40 кораблей. Как оказалось, это решение было поспешным.
…Кстати, считается, что Рим был вынужден вернуть часть войск и моряков на родину по двум прозаическим причинам. С одной стороны, якобы из-за невозможности прокормить большое число людей (всего порядка 100 тысяч человек!) на вражеской территории: хотя «под боком» была богатая хлебом Сицилия, а с другой, – по причине недовольства солдат (подавляющее большинство римских легионеров были крестьянами, впервые участвовавшими в большом заморском походе) долгой оторванностью от родины, где без них хирели их поля и хозяйства…
Пока в Риме праздновали морской триумф в честь благополучного возвращения Манилия, Карфаген, потерпев ряд значительных неудач в открытом поле от Регула, в частности, в уже упоминавшемся большом сражении при Адисе, оказался в критическом положении (в городе, переполненном беглецами, начался голод и эпидемии) и попытался заключить мир. Но Регул, так успешно начавший сухопутную войну и стоявший лагерем уже неподалеку от Карфагена, весьма недальновидно выставил очень жесткие условия мирного договора: передача Риму Сицилии и Сардинии, возвращение без выкупа всех римских военнопленных, выкуп за очень большую сумму пленников-карфагенян, большая ежегодная дань, отказ от собственного флота, передача всех военных судов Риму и многое другое. Послы Карфагена просили хоть каких-то уступок, но римский консул был неумолим, и пуны, предпочтя позорному миру славную смерть с оружием в руках, начали усиленно готовиться к решающему сражению.