– Эй, болезные! – заорал один из хорошо вооруженных татей – видимо, главарь. – Ну-ка поднимайтесь да грузите ваше добро на телеги!
– Ну вот видишь, Клим, – шепнул я Рюмину. – Я же тебе говорил, что тати здесь живут, а ты – «селяне, селяне»!
Клим, вздохнув, обратился к душегубам плаксивым голосом:
– Ох вы, окаянные, да как же вас земля носит!
Рядовые разбойники тем временем пинками поднимали остальных членов нашей экспедиции. Один из них, желая, очевидно, выслужиться, подскочил к Климу, чтобы ударить его. Но не тут-то было: ловкий колыванец, увернувшись от кулака, подставил татю подножку. Тот неловко грохнулся на песок и тут же, получив под ребра пинок, затих. А это что? Один из разбойников потянул из-за спины лук, – а вот этого нам не надо! Расстояние для допельфастера[7] далековато, но сегодня удача на моей стороне, и тяжелая пуля попала в лук, расщепив его и вывернув руку незадачливому стрелку. Мои люди также прекратили изображать статистов и, выхватив ножи и пистолеты, уложили татей мордой в прибрежный песок. Некоторые попытались бежать, но со стороны деревни, рассыпавшись цепью, уже скакали мои драбанты.
– Эй, бестолковые! – крикнул я главарям разбойников. – Ну-ка бросайте свою хурду на землю! Да поживее, а то я злой, когда не высплюсь, – ведь всю ночь вас, душегубов, караулил.
Через несколько минут все было кончено. Незадачливые разбойники повязаны, почти не оказав сопротивления.
– Чего с татями делать будем, ваше высочество? – спросил Клим.
– Вообще-то местный обычай достаточно суров. Провинившихся в такого рода преступлениях без долгих разбирательств развешивают на окрестных деревьях. Так сказать, в назидание. Но я же не изверг какой! Этих, что вооружены получше, вязать и в ладью. И этого обормота заодно, что на тебя кинулся, – скомандовал я. – Прочим сделать кроткое внушение, дабы больше не грешили, да и отпустить по домам. Ну и посечь, как же без этого.
– Посечь? Так мы профоса-то[8] с собой не брали, – озадаченно почесал репу Клим.
– Тьфу ты, нашел проблему: раздели селян пополам – и пусть одна половина выдерет другую, потом поменяются. А кто не согласен – в Новгород, в разбойный приказ, пусть с ними Одоевский разбирается. Да побыстрее, возвращаться надо, не ровен час, дожди зарядят, будем по грязи телепаться.
Едва я со своим отрядом вернулся в Новгород, мне сообщили, что встречи со мной ждет Делагарди. Пришлось сразу же переодеваться. В рейдах, чтобы выглядеть купцом, я одевался в местное платье. Но вот зипун, косоворотка и порты уступили место камзолу и бархатным кюлотам на французский манер. Теперь великий герцог готов принять своего непосредственного руководителя. Именно так: Делагарди – мой номинальный начальник. Впрочем, он прекрасно понимает, что германский фюрст и королевский зять большая величина, и потому ведет себя крайне корректно.
– Заходите, друг мой! – радушно пригласил я генерала. – Мой дом – ваш дом, я всегда рад вас видеть.
– Почтительно приветствую ваше королевское высочество! – склонился Делагарди.
– Ах, оставьте эти несносные церемонии! Какие новости?
– Я, собственно, поэтому и прибыл к вам с визитом. Пришло послание от короля, и вот еще.
С этими словами генерал подал мне довольно увесистый свиток. Посмотрел на печать – ого, любезная моя Катерина Карловна прислала письмо пропадающему на войне муженьку.
– Что пишет король?
– Читайте сами, – ответил генерал и подал еще один свиток.
Эх, как же мне не хватает малыша Мэнни! Продираюсь глазами сквозь вязь готических букв. Ага. Король доволен и выражает нам свое благоволение. И вас тем же концом и по тому же месту, ваше величество! Ага, мирный договор с датчанами почти подписан, они, правда, хотят контрибуции, но Аксель не уступает. Правильно делает, работа у него такая! А вообще rabano picanto[9] королю Кристиану, а не контрибуцию! Перетопчется кузен, не маленький. Что еще? Ага, не дают Густаву Адольфу покоя Сигтунские ворота. Вот сними их и положи ему на тарелочку!