Земля, накренясь, отворачивает от солнца, свет лампочек становится ярче, оркестр уже наигрывает легкую, не требующую, чтобы ее слушали, музыку, а опера голосов звучит тоном выше. Смех с каждой минутой становится все беззаботнее, рассыпается все расточительнее, выплескиваясь в радостный мир. Стайки гостей изменяются все быстрее, их пополняют новоприбывшие, компании рассыпаются и составляются на одном дыхании, и уже появляются блуждающие звезды – уверенные в себе девушки, что снуют здесь и там между женщин более дородных и устойчивых, и становятся на отчетливый, радостный миг центром какой-либо компании, и сразу покидают ее, триумфально скользя среди переменчивых лиц, голосов, красок под постоянно меняющимся светом.
Неожиданно одна из этих цыганочек в трепещущем на ней опаловом платье выхватывает из воздуха коктейль, залпом выпивает его для храбрости и, поводя руками, как Фриско[5], принимается танцевать на обтянутом брезентом помосте. Мгновенная тишь; дирижер услужливо приноравливает к ней ритм оркестра; новый всплеск суесловия, распространяющий ложную весть: она – дублерша Гильды Грей[6] из «Варьете». Прием начался.
Я почти уверен, что при первом посещении этого дома я был одним из очень немногих гостей, действительно туда приглашенных. Гостей в поместье не звали – они приезжали сами. Садились в автомобили, и те несли их по Лонг-Айленду и почему-то останавливались у дверей Гэтсби. А когда гости оказывались в доме, кто-нибудь, знавший хозяина, представлял их, и затем они следовали нормам поведения, принятым в развлекательных парках. Временами же прибывали и убывали, Гэтсби так и не повидав, – просто заявлялись на его приемы в простоте сердечной, которая сама по себе была их входным билетом.
Но я получил настоящее приглашение. Одним ранним субботним утром шофер в голубой, точно яйцо дрозда, униформе пересек мою лужайку и вручил мне на удивление чопорную записку его хозяина: я окажу Гэтсби большую честь, говорилось в ней, если приду этой ночью на его «небольшую вечеринку». Он несколько раз видел меня и давно уж намеревался навестить, однако странные стечения обстоятельств препятствовали этому – подписано размашисто и величаво: «Джей Гэтсби».
После семи вечера я, облачившись в белую фланель, пришел на его лужайку и стал бродить, ощущая некоторую неловкость, по парку, среди водоворотов и завихрений толпы, в которой никого не знал, – хоть время от времени мне и попадались лица, уже замеченные мною в пригородном поезде. Меня сразу поразило обилие молодых англичан; все как один элегантные, все с голодным блеском в глазах и все беседующие, негромко и серьезно, с плотными преуспевающими американцами. Я не сомневался, что каждый из них норовил что-то продать: облигации, страховки, автомобили. Как бы там ни было, они мучительно сознавали, что совсем рядом, только руку протяни, рассыпаны шальные деньги, и не сомневались: довольно будет произнести несколько правильно подобранных слов, и деньги эти достанутся им.
Едва придя туда, я попытался найти хозяина дома, однако двое-трое людей, у которых я спрашивал о его местонахождении, смотрели на меня с таким изумлением и с таким пылом отрицали наличие у них сведений о его перемещениях, что я побрел к уставленному коктейлями столу, единственному в парке месту, где одинокий мужчина мог мешкать, не производя впечатление праздношатающегося нелюдима.
Я был уже близок к тому, чтобы из одного только смущения напиться в стельку, когда из дома вышла и остановилась вверху марша мраморных ступеней, чуть отклонившись назад и с презрительным интересом оглядывая парк, Джордан Бейкер.
Обрадуется она, увидев меня, или нет, я не ведал, но мне представлялось необходимым прилепиться к кому-нибудь, пока я еще не начал приставать с задушевными разговорами к проходящим мимо меня людям.
– Здравствуйте! – завопил я, направляясь к ней. Собственный голос показался мне ненатурально громким, слышным во всех уголках парка.
– Так и думала, что встречу вас здесь, – равнодушно заметила она, когда я приблизился. – Помнила, что вы живете бок о бок с…
Она бесстрастно взяла меня за руку, словно пообещав заняться мною через минуту, и повернулась к двум девушкам в одинаковых желтых платьях, остановившимся у подножия лестницы.
6
Гильда Грей (1901–1959) – сценический псевдоним Марианны Михальска, водевильной танцовщицы, которой обязан своей популярностью танец «шимми». С 1922 г. выступала на Бродвее в серии постановок под названием «Варьете Зигфрида».