— Особа… в Нью — Йорке, — повторил я в растерянных чувствах.
Мисс Бейкер утвердительно кивнула.
— Думаю, из одного лишь чувства приличия она могла бы не звонить ему домой во время обеда, вы не находите?
Я был настолько ошеломлен, что никак не мог постичь смысл услышанного, но в этот момент раздался шелест платья и скрип кожаных подошв — и хозяева с натянутыми лицами вернулись к обеденному столу.
— Ничего не поделаешь — неотложные дела, — нарочито игривым тоном промурлыкала Дейзи.
Она села на свое место, бросила пристальный взгляд на мисс Бейкер, потом посмотрела на меня и продолжила словно бы и не прерывавшийся разговор.
— Знаете ли, я на секундочку выглянула в сад — там сейчас так романтично и прелестно. Из благоухающих кустов раздаются чудесные трели, по — моему, это соловей. Ума не приложу, как он попал к нам — не иначе как последним рейсом через Атлантику. Видимо, на «Кунард» или «Уайт стар лайн». А как поет, как божественно поет… — При этом и сама Дейзи не говорила, а почти что пела своим волшебным голоском. — Не правда ли, романтично, скажи, Том? — ну, скажи же, дорогой!
— Да уж, романтика да и только, — мрачно подтвердил Том, и в поисках избавления от милого щебетания повернулся ко мне: — Пообедаем и поведу тебя в конюшню, если к тому времени совеем не стемнеет.
Вдруг опять раздались тревожные трели телефонного звонка; Дейзи жестко посмотрела на Тома и решительно покачала головой, а начавшийся было разговор о лошадях, да, собственно, и вся застольная беседа сбились, смешалась и окончательно застопорилась. Последние мучительные пять минут, проведенные за столом при гробовом молчании, я припоминаю только фрагментарно: мерцание свечей, которые зачем‑то опять зажгли, мучительное желание вглядываться в лица присутствующих, но при этом не встретиться ни с кем взглядом. Я и представить себе не могу, о чем думали в это время Том и Дейзи, но не сомневаюсь в том, что даже мисс Бейкер с ее скептицизмом и стальными нервами — канатами не могла избавиться от ощущения незримого присутствия за столом незваного и навязчивого пятого гостя — посланника тревоги и беды. Очень может быть, что нашлись бы и такие, кому пришлась бы по душе пикантность создавшейся ситуации, но только не мне — я бы нисколько не возражал, если бы кто‑нибудь вызвал полисмена.
Само собой разумеется, что о лошадях никто больше и не вспоминал. Том и мисс Бейкер отправились в библиотеку — и с таким выражением лица, будто бы вознамерились провести часок — другой у фоба с телом усопшего, с одной стороны, вроде бы и не существующего в материальном мире, а с другой стороны, очень даже реального. Мне же не оставалось ничего другого, кроме как демонстрировать легкую тугоухость и изображать учтивую заинтересованность и светскую словоохотливость, следуя за Дейзи по галерее балконов, опоясывающих дом на уровне второго этажа. Пройдя таким образом, по — моему, несколько миль, мы вышли, наконец, к главной веранде, когда уже совсем стемнело, и удобно расположились на плетеном диванчике.
Дейзи прижала ладони к лицу, словно желая насладиться его упругой бархатистостью, вперив взгляд в сгущающийся фиолетовый полумрак. Я видел, что она вся во власти эмоций, с которыми не в силах совладать, и попытался помочь ей, отвлечь, задавая вопросы о дочери.
— Мы так мало знаем друг о друге, Ник, — неожиданно сказала она, — а ведь мы родственники, пусть даже и дальние. Ты даже не был на моей свадьбе.
— Ты же знаешь, тогда я был на фронте.
— Правда, — она помолчала. — Знаешь, Ник, мне пришлось пережить сложные времена, и я просто не могу теперь относиться ко всему без цинизма.
Я и не сомневался, что для этого у нее были более чем веские причины. Я выдержал паузу, но она не захотела сказать большего, тогда я довольно‑таки неуклюже опять попытался перевести разговор на спасительную тему о ее ребенке.
— Послушай, она же наверняка уже лепечет, и… э — э-э, ну и всякое там разное…
— О, да, — при этом Дейзи смотрела на меня совершенно отсутствующим взглядом. — Хочешь, Ник, я расскажу тебе, что я сказала сразу же после своих родов? Тебе ведь это интересно, правда?
— Да, конечно…
— Что ж, возможно, мой рассказ поможет тебе многое понять… Да, где‑то через час после родов — обрати внимание: где был в это время Том, одному Богу известно, — я пришла в себя после наркоза, брошенная и никому не нужная, и спросила сестру: мальчик или девочка? Когда я услышала, что родилась девочка, то отвернулась к стене и заплакала. Потом немного успокоилась и сказала: «Вот и хорошо. Пусть девочка. Очень рада, что девочка. Надеюсь только, что она вырастет дурочкой, потому что в нашей жизни для женщины лучше всего быть дурочкой — хорошенькой дурочкой!»