Мисс Бейкер соблаговолила заметить мое присутствие, во всяком случае, губы ее дрогнули, и она едва заметно кивнула мне, но тотчас же вернула голову в исходное положение, словно тот предмет, который она удерживала на подбородке, покачнулся, и она страшно боялась уронить его на пол. После этого мне опять захотелось извиниться. Любое проявление самонадеянности, в чем бы оно ни проявлялось, всегда действует на меня обескураживающе.
Я повернулся к племяннице, которая начала расспрашивать меня обо всем, умело играя своим чарующим низким голосом. Для меня всегда было наслаждением слушать ее восхитительный мелодичный обволакивающий голос, ловить каждый тон, каждую интонацию, как волшебную музыкальную импровизацию, которая вот — вот растает в воздухе и никогда более не прозвучит. Миловидное и грустное, в чем‑то даже стандартное лицо Дейзи украшали только сияющие глаза и броский чувственный рот, но голос — это было нечто необыкновенное: в нем было то, что сражало наповал многих и многих мужчин, которые были к ней неравнодушны, — была в нем и напевная властность, и чувственный призыв «услышь и приди», слышались в нем отголоски буйного веселья и шальной радости, и, главное, обещания еще более неземных блаженств, ожидающих вас в недалеком будущем.
По пути на восток я остановился на день в Чикаго, поэтому передал Бьюкененам приветы от дюжины общих знакомых.
— О, так они по мне скучают?! — в восторге вскричала она.
— Более того, весь город безутешно скорбит. Левые задние колеса на подавляющем большинстве машин покрашены в черный цвет в знак траура, жители Чикаго выходят на брега озера, рвут на себе одежды, посыпают головы пеплом, оглашая окрестности воплями и стенаниями.
— Как это трогательно! Слышишь, Том, давай вернемся назад. Завтра же! — Без какой‑либо связи с предыдущими словами она вымолвила: — Увидел бы ты нашу крошку!
— С удовольствием бы на нее посмотрел!
— Нельзя: сейчас она спит — ей ведь только три годика. По — моему, ты ее до сих пор не видел?
— Не довелось…
— Послушай, ты обязательно должен ее увидеть… Она…
Том Бьюкенен, слонявшийся все это время по комнате, остановился возле меня, и я опять ощутил его тяжелую длань на своем плече.
— Эй, чем зарабатываешь на жизнь, парень?
— Кредитованием и прочими финансовыми операциями.
— А у кого?
Я назвал фамилию.
— Не знаю такого, Ник, — агрессивно бросил он. Меня прямо‑таки покоробило.
— Еще услышишь, — лаконично ответил я. — Обязательно услышишь, если всерьез и надолго думаешь осесть здесь, на востоке.
— А, не бери в голову это, — Том посмотрел на Дейзи, потом резко перевел взгляд на меня, словно ожидал возражений или отпора. — Ха! Я был бы последним Дураком, если бы надумал убраться отсюда.
Неожиданно подала голос миссис Бейкер. Она произнесла коротко, как отрубила:
— Факт!
От неожиданности я даже вздрогнул — это было первое слово, которое вымолвила загадочная эквилибристка. Вероятно, она сама удивилась при этом не меньше моего. Зевнула, потянулась, пара — тройка неуловимых и ловких движений — и она встала с софы, оказавшись прямо передо мной.
— Я вся как деревянная, — произнесла она жалобным тоном. — Нельзя столько времени валяться на софе.
— Прошу тебя, дорогая, не смотри на меня так, — решительно сказала Дейзи. — Кто полдня пытался вытащить тебя в Нью — Йорк?
— Спасибо, не надо, — обратилась мисс Бейкер к четырем бокалам с аперитивами, материализовавшимися на сервировочном столике. — У меня режим — не употребляю перед соревнованиями.
Глава семьи с откровенным недоверием посмотрел в ее сторону.
— Да уж! — Том длинным глотком осушил бокал, будто спиртного там и было всего‑то на один палец. — Не могу понять, как у тебя хоть что‑нибудь получается…
Я внимательнее пригляделся к мисс Бейкер, стараясь понять, что же это может у нее «получаться». Признаться, смотреть на нее было приятно: стройная, с девичьей грудью и идеально прямой спиной, при этом манера преподнести себя еще более подчеркивалась осанкой — плечи назад, грудь вперед, словно кадет в парадном строю. Ее серые глаза — омуты смотрели на меня с лукавым прищуром и явным любопытством. Неожиданно мне показалось, что я уже где‑то видел это миловидное, бледное и недовольно — капризное личико, возможно, на фотографии в иллюстрированном журнале.