— Звони в колокола, преподобный отец. Вчера преставился государь всея Руси. — Самому Филарету стало жутко от сказанного. Что, ежели всё обернётся не так, как усмотрел? «Ан нет, не я усмотрел, а Святые Духи сокровенное донесли. Как им не верить?! Так и от Господа Бога можно отшатнуться!» — сурово упрекнул себя Филарет. И утвердил сомневающегося игумена: — Звони, брат мой во Христе, звони!
И по утренней заре над Антониевым островом, над озером и вдали над лесами и рекой Сией разнеслись плачевные звоны. Никто в обители не знал, по ком звонят колокола, потому как ни Ареф, ни Филарет никого не просветили.
Звонарь изливал колокольную печаль долго и усердно. И сей звон был услышан в далёком селе Звозы, и там старенький священник сам поднялся на маленькую колоколенку и сам ударил в стопудовик, тоже стал звонить-печаловаться.
Да было же в тот апрельский день Иверской иконы так, что от первопрестольной Москвы покатились плачевные звоны на все четыре стороны света и в тот же день достигли северных земель. И уже к вечерней молитве долетели до Антониево-Сийского монастыря, и обитель узнала, что умер царь Борис Годунов.
Перед вечерней трапезой игумен Ареф при стечении всей братии трижды поцеловал Филарета и сказал:
— Брат мой, ты был чтим мною в иноках и в священниках. Ныне склоняю голову пред тобой за чудотворную силу. Преподобному Антонию я поверил с сомнением. Ты укрепил мой дух. Да хранит тебя Господь Бог долгие лета.
Филарет внимал словам Арефа с благодарностью. От него он не испытывал притеснений за все годы пребывания в монастыре. Да пришло время расставания. И бывший князь-боярин Фёдор Романов в сердечном порыве опустился на колени и поцеловал руку игумена.
— Спасибо, отец преподобный, ибо я есть твоими молитвами и заботами. В том твоё милосердие ко мне.
В ночь с пятнадцатого на шестнадцатое апреля, когда шло празднование Светлой Седмицы сплошной и в монастырской церкви состоялась всенощная, Филарет не сомкнул глаз. Он много молился с братией, пел псалмы, каноны, покаянный к Господу Иисусу Христу и молебный Пресвятой Богородице и Ангелу Хранителю.
И в эту благостную ночь за молитвами и пением к Филарету пришло очищение и исцеление от греховных мыслей, от чёрной ненависти к Борису Годунову. Он прощал усопшему рабу Божьему все его грехи, все злодеяния, причинённые роду Романовых. Он прощал Борису и то, что тот захватил трон неправедным путём, оттеснив его, Фёдора, от трона, как наследника царя Фёдора по материнской линии — по кике.
На рассвете, который наступил рано, Филарет тихо вышел из храма, из монастыря и долго бродил по острову, размышляя о том, что ждало его в будущем. И пришёл к твёрдому убеждению и намерению остаться на всю отпущенную Всевышним жизнь священнослужителем. Только служение Богу и его детям, россиянам, может дать человеку ощущение всей полноты бытия, счёл Филарет. Как важно в этом суровом мире, в державе, повергнутой в смуту, дать страждущим надежду на вечное блаженство в Царстве Небесном после праведных трудов на грешной земле.
Но жаждая служить Господу Богу, Филарет не думал заточить себя в монастырских стенах. Он хотел быть священнослужителем белого духовенства. Ничто земное ему ещё не было чуждо. И он слишком любил жизнь такою, какая она есть. Он любил семью, детей. Где-то за Белоозером была в ссылке его жена. Он тосковал по своей Ксении-костромичке. В прежние годы кто-то пускал слухи, что его, Фёдора, оженили на Ксении силою, дабы унизить достоинство князя с родством низкого происхождения. Ан нет, не удалось недругам опорочить князя-боярина. Ксения была дворянкой уважаемого костромского рода Шестовых. И всю жизнь они прожили в согласии и детей нажили, коих без любви не обретёшь.
Мысль о детях всегда глубоко ранила Филарета. Одних уже не было в живых, умерли во младенчестве, другие — неведомо где. О двух дочерях до него так и не дошли никакие слухи за время пребывания в монастыре. Сумеет ли он собрать их под своё крыло, как вернётся из ссылки? Ещё Филарета волновало разорение. Ежели ему не вернут того, что силою отторгнул-изъял Борис Годунов, то он — нищий.
Много загадочного и неразрешимого возникало перед Филаретом в последние дни жизни в обители. Не было у него и ответа на главный вопрос: встанет ли на российский трон царевич Дмитрий? Не благословил ли Борис Годунов на царство своего сына Фёдора? Ой как не желал последнего Филарет. И с нетерпением ждал из Москвы новых вестей. А их всё не было и не было. Но вот в день Радуницы — поминовения усопших — пришли в монастырь богомольцы и поведали то, чего так боялся Филарет. Они принесли весть о том, что сына Бориса Годунова, семнадцатилетнего Фёдора, венчали на царство.