Я заводился всё больше, кровь моя кипела от ярости. Вообще, сама необходимость им тут чего-то доказывать являлась уже вполне достаточным поводом для хорошего мордобоя. Но — у меня были большие планы на Маяк в целом и «Надым» в частности. И на этих ребят — тоже. А потому калечить их почем зря не показалось мне шибко вменяемой идеей.
— Ты науськал!.. — снова завопил гном, сообразив, что даже его бойцы начали сомневаться.
— Наговнюськал!!! — рявкнул я. — Скажи, Густав, что ты не знал, что происходит в богатых кварталах? Ответь, почему ты и твои пацаны сидели в «Надыме», когда все уважающие себя мужики вышли против темных? Снова, как и с Формацией, попытался загрести жар чужими руками? Давай, Густав! Давай, скажи!
— Это ложь, ложь! — Игельшнойцхен сделал шаг назад с крыльца, остановился, оглядывая своих сторонников. — Бузундуш ай-мену, говно собачье, жлоб вонючий, дерьмо, сука, падла!
И вдруг вытянул из-за пазухи какой-то невероятный ствол. Ту самую, большую пушку. Похоже, это артиллерийское орудие висело у него в подмышечной кобуре, и только общее квадратно-коренастое телосложение кхазада позволяло скрывать от любопытного взгляда такой инструмент для убийства. Он напоминал американский «Desert Eagle» своим калибром и размерами и компоновкой, но, конечно, никакого отношения к этому легендарному оружию не имел — слишком чуждыми были его угловатые обводы…
— Жопа урукская, я тебе мозги вышибу! — брызгал слюной гном, тыкая в меня дулом пистолета.
— ГОНИШЬ, ВНУЧОК! — раздался вдруг замогильный голос. — ТЫ НЕ В СВОЕМ ПРАВЕ!
Народ аж присел, Густав выронил пистолет, а я завертел головой во все стороны, пытаясь понять, что за хрень происходит. И понял! Из двери «Орды» вдруг высунулось огромное полупрозрачное лицо старого белобородого гнома и поцокало языком:
— Ай-яй-яй, Густав, как не стыдно! Снюхался с темными, нарушил пакт о ненападении, брал мзду и закрывал глаза на гадости!
— Деда! — воскликнул ошеломленный Игельшнойцхен.
— Фу таким быть, внучок. И грибы гоблинские жрать не след, не по-нашему это, не по-кхазадски. Пиво пить или самогон — это да, это вполне. Курить тоже не возбраняется. А грибы — это не наш метод! Вот помню я, как мы с Мартином Пферцегентаклем однажды… — похоже, этот фантом готов был пуститься в пространные рассуждения о молодости, но был прерван.
— Однако, дух всё сказал, — дверь открылась и на улицу вышел Хурджин. — Слыхали? Так-то это Иоганн Клаус Мария Игельшнойцхен, шибко авторитетный мертвый гном. Я его позвал, чтобы он своего потомка приструнил, однако.
Синий великан сам по себе был неплохим аргументом в пользу бескровного разрешения ситуации, а явление призрака и вовсе настроило бойцов в кожаных жилетах на мирный лад.
— Херню ты устроил, Густав, — сказал тот самый мужик со щетиной. — И нас чуть было не подставил.
И один за другим надымские стали уходить от крыльца «Орды». Гном сидел на корточках тут же, трясся и повторял:
— Деда, деда, деда, деда…
И мне ни хрена не было его жалко.
— В каком смысле — в психушку? — Хуморген смотрел на меня выпучив глаза.
— Ну, вот так вот! Шаманизм — страшная сила. Ей-ей, дядюшка Фриц, если бы тут появилась рожа моего деда, вот посреди этой самой двери, и принялась меня стыдить, у меня бы тоже клямка брякнула! — мы сидели на улице за одним из столиков и пили кофе, потому что Эсси нас натуральным образом выгнала из «Орды», взявшись за исполнение своих непосредственных рабочих обязанностей. — Он полчаса так сидел, а потом я в клинику Финардила позвонил, доктор прислал конвертоплан — его и упаковали. Предварительный диагноз — параноидная шизофрения на фоне употребления галлюциногенных грибов и общения с духами предков.
— Ужас какой, — вдруг гном мелко перекрестился — вот уж чего я от него не ожидал! — Гос-с-поди спаси и сохрани! Этот Хурджин — просто кошмарный тип! А если он призвал бы дух моей бабули? Бабай, это была страшная женщина, я тебя уверяю! Аж в дрожь бросает, как представлю, что прихожу я в свою квартирку, а там в кресле сидит и курит трубку бабушка моя! А у вас, уруков, тоже ведь есть шаманы?
Я скорчил рожу:
— Есть, только мне общаться с ними не доводилось.
— А! Ну да… Я помню — дисциплинка! Слу-у-ушай, а Хурджин ведь может этого твоего Садзынара вызвать и уточнить, кто его убил? — Хуеморген ухватил себя за бороду и уставился на меня горящими глазами.
— Ага. Может. Наверное. Но ты мне вот что скажи, мудрый бородатый кхазад, — я наклонился к самой гномской роже так близко, что ощутил запах кофе и почему-то жареного лука из его рта. — Что мы будем делать с этой информацией? Резчика убил менталист — это нам известно. И какого из менталистов Государства Российского ты бы хотел заполучить в личные враги?
— Почему сразу…
— А если дух пообещает проклясть нас с тобою, коли мы не отомстим за него? Тебе-то пофиг, а я-то ученик, ослушаться не смогу! Прикинь — мстить менталисту!
— У-у-у-у… — Хуеморген откинулся на стуле, потом взял чашечку с кофе, допил его, потом почесал предплечье с татау атомарной модельки-негатора и спросил невпопад: — А как там члены на лбу у тех темных? Выросли?
И тут я покрылся холодным потом. Нет, не то что бы прям перепугался, но — покрылся. Вот же гадство! Набив такую дрянь тем уродам, я и думать забыл, что каждая из созданных мной татуировок имеет обыкновение…
— А-а-а-а падла! — я аж с места подскочил от внезапно нахлынувших неприятных ощущений, уставившись на правое предплечье. — Да как так-то⁈
Там, рядышком с крошечной стаей крошечных летучих свиней появилась ма-а-а-хонькое татау хрена с яйцами. Ну, то есть не прямо хрен с яйцами, а такая себе загогулина, иероглифическая. И она полыхала золотом.
— Это что? — удивился гном. — Что это за каракули у тебя там появились?
— А что, непонятно?
— Не-а, — помотал бородатой башкой Хуеморген. — У тебя там как будто несколько детей пытались нарисовать браслеты, а получились каляки-маляки.
— А! Тогда ладно, — облегченно выдохнул я.
Если б каждый видел у меня на руке писюн — это было бы как-то неловко. Впредь надо быть осторожнее с татуировками… Они ведь все имеют еще одно обыкновение — срабатывать в самый неподходящий момент!
— Пустят нас в «Орду» или нет? — задал риторический вопрос гном и, потянувшись, встал.
— Ну, пошли, проверим, пока она там штукатурку со стен не отмыла… — кивнул я. — Пора гриль раскочегаривать. Сегодня ночью, думаю, будет аншлаг!
Глава 9
Расклады меняются
— Вы че, мужики, ремонт тут опять сделали? — Евгеньич зашел в «Орду» и теперь растерянно оглядывался по сторонам.
Честно говоря, мы тоже сразу не могли привыкнуть. Я-то думал, что нарративы типа «чистота — залог здоровья» и «грязные вуки всему виной, мойте вуки перед едой» давно стали для нас девизами и руководствами к действию. Но Эсси доказала, что это вообще ни разу не так! Что наши уборочки — это просто развазюкивание грязи по углам и перекладывание бардака с место на место. Она, нарядившись в черный комбез из плотной джинсы, ярко-желтые резиновые сапоги и такие же перчатки, и повязав голову косынкой, за четыре с небольшим часа преобразила наше заведение.
Черт, даже лампы стали гореть ярче: Эсси из них насекомых вытряхнула и протерла — не насекомых протерла, а плафоны, конечно. И помыла откосы на окнах. И вокруг всех-всех ручек на шкафчиках и дверцах отскребла грязь. Шоб я знал, что там так много грязи! Эльфийка работнула капитально, и даже мечтающие смешать ее с дерьмом Шерочка с Машерочкой вынуждены были признать:
— Могет девка!
Так что нам поначалу даже было как-то неловко вести прежний залихватский образ хозяйствования, размахивая заляпанными мясным жиром тесаками и плеская соусом во все стороны. Ну, то есть, мы-то мыли после себя, но… Оказалось, что мы только думали, что мыли. Поэтому реплика матерого сталкера про ремонт заставила нас с Витенькой переглянуться, и осьминог пояснил Евгеньичу: