— Значит, змеи, защита детей, удачные роды, общее состояние организма и снятие проклятья… — пробормотал я. — М-да, какой широкий простор для импровизации!
— Что-что? — переспросил князь.
— Ничего-ничего. Результата гарантировать не могу, но кое-какие идеи есть. Надо почитать, посмотреть, эскиз сделать… — я видел, как у Демидова загорелись глаза. — Часа два-три мне нужно на подготовку.
Надежда — вот что появилось в его взгляде! Он, начитавшись старинных записей, искренне верил в могущество Резчиков! А это давало мне дополнительные немалые шансы на успех. Я даже руки потер от предвкушения сложной и интересной работы. В этот момент в кабинет вошла Глафира с подносом, на котором исходил паром кофейник и громоздилась гора бутербродов.
— Давайте их сюда, Глашенька, — проговорил князь. — Я голоден, как волк. И позови этого, как бишь его… Петронавичюса! Резчику нужна кое-какая литература, а он у нас за архивы отвечает, так что пусть немедленно мчится сюда!
И Демидов набросился на бутерброды. А потом замахал руками:
— Берите, берите и ешьте, Резчик. Я знаю — ваше племя отличается отменным аппетитом.
А я что? Дурак я, что ли, от такой буженины отказываться?
Глава 18
День защиты детей
Великий Полоз, каким бы хитромудрым и мощным он не был, остается гадом ползучим, обычной змеюкой. А кто лучше всех расправляется со змеюками? Рикки-Тикки-Тави, мангуст? Ну да, но кто верит в мангустов на Среднем Урале? А вот ежик обыкновенный — тот всем хорошо известен. И змей разных лопает за милую душу, и к отраве их практически невосприимчив. Кусай его — не кусай, сожрет ежик рептилию, как пить дать. А если к ежику добавить еще малиновое варенье, как общеизвестное вкусное и полезное средство для повышения сопротивляемости организма разным хворям, и путеводный светильник, который проведет страждущую душу во мраке ночи? То получим «Ежика в тумане» с узелком и палочкой, на которой светлячки сидят. Потому как мелкому Демидову путь наружу надо найти, однозначно. И всякая хтоническая хмарь и ужасы внутри нее нифига не помешают, потому как курва-ежик — личность целеустремленная, он вон даже на монстре водном прокатился, пообщался с ним и уцелел. Наверняка этот «Кто-то» в здешних реалиях проживал бы в Затоне и играл роль того же Полоза или Слонопотама — только подводного. Уникальная татау, а? Она просто обязана сработать!
Конечно, без набора целебных пиктограмм не обошлось: крестик, жезл Асклепия, снежинка скорой помощи… Ну и кое-что еще я вспомнил. Есть один замечательный остров, на котором совсем нет змей! Эйре, то бишь — Ирландия, вот как он называется. А виновата в страданиях матери и дитя кто? Правильно — змеюка. Значит — четырехлистный клевер на удачу и арфа как символ Ирландии лишними точно не будут. А еще — символ защиты детей. Там такие пять разноцветных человечков опираются на схематичный земной шар своими расставленными ногами, образуя что-то типа звезды с кружочком внутри. Если не это — тогда что вообще?
Ежик у меня получился на эскизе, кстати, премиленький. Нет, определенно — Сархан был гораздо более талантлив чем я в плане изобразительного искусства!
—…наших сподвижников юные очи
Может ли вид эшафота пугать?.. - гроулил себе под нос я, дорисовывая по памяти ирландскую арфу на папиросной бумаге перманентным маркером.
— Вы поете страшные вещи! — сказал Демидов. — Что это за жуткая песня такая?
— Ордынская колыбельная, — откликнулся я. — Пойдемте к пациентке. И вот еще что: я могу брякнуться в обморок и жутко отощать. Может даже притворюсь мертвым, как получится. В этом случае вы должны будете поднять меня в фургон и предоставить заботам гоблина, ага?
— Вы так просто об этом говорите? — князь нервно застегивал и расстегивал пуговицы мундира.
— А чего тут сложного? Или сдохну — или не сдохну. Пойдемте, пойдемте уже, у меня руки чешутся!
Григорий Акинфиевич кивнул и пошел прочь из кабинета, а я — следом за ним.
— На бой кровавый,
Святой и правый
Марш, марш вперёд,
Рабочий народ! — завывал я в такт шагам так, что посуда у Глафиры в шкафчиках дребезжала, а закованные в броню дружинники зябко переминались с ноги на ногу.
Внутри темной шахты петь получалось даже лучше: акустика была потрясающая. Демидов косился на меня как на припадочного, а потом сказал:
— Я бы рекомендовал вам поразмыслить на досуге вот о чем: кто-то из ваших врагов настолько могущественен, что может проникнуть сюда, в мою цитадель! Мало того — перепрошить броню Демидовых, привязка которой основана на кровной магии. Вас спасла только скорость реакции и инстинкты — на сей раз. Но, я уверен, вас будут пытаться убить снова и снова…
— Кого — меня? — показушно удивился я. — Убить? Никогда такого не было — и вот опять! Да и вообще — это вам следует задуматься. С чего бы это меня захотели убить в вашем замке?
— Зря ерничаете. Обдумайте мои слова…
— Обдумаю, — уже серьезно кивнул я. — А вы — мои. И вот еще: независимо от результатов моей искренней попытки спасти мать и дитя, я бы хотел получить ваше разрешение на посещение подземной Хтони. Мечтаю осмотреться, разобраться — что там и как. Это моя специфика, вы же сами говорили…
— Что значит — независимо от результатов? Вы ведь Резчик! — он даже губу вздернул, эдакая оскорбленная невинность!
— Я — Резчик, и я говорю — результат будет. Вы сами читали в этих ваших записях, на что мы способны, да? Что касается тела любого из гоминидов, будь то человек, снага или кхазад, — тут наши возможности действительно практически безграничны… — я гнал откровенную пургу, но другого выхода не было: мне нужно было чтобы он верил! — Но есть некий клиренс в смысле состояния, в котором окажется пациентка и ваш внук после… Процедуры.
— Да-да-да… — всё-таки он был магом самой высшей когорты, и понимал о чем я говорю. — На то мне и Боткины.
— Вот именно, на то вам и Боткины. Только ради всего святого — пока я буду работать — пускай не вмешиваются. И моя просьба о посещении Хтони — она личная, не связанная с той услугой которую я постараюсь оказать. Помочь вам попросил светлейший князь Воронцов, и мне не нужна никакая оплата — это ваши с ним дела. Напротив — я буду вам обязан, если вы разрешите мне…
— Я услышал! — надменно процедил сквозь зубы Демидов.
Биполярочка у него, что ли? То дядечка-дядечкой, обычный и даже местами приятный, а то — спесь из ушей брызжет. Вот что значит — одиночество! Ни жены, ни детей… Только внук, который еще не родился. Надо мне его выручать, этого пацаненка. Может у дедушки мозги на на место встанут и он перестанет быть таким… Барином? Диким помещиком? Что-то такое, в общем.
Я прислушался к внутренним ощущениям: энергии было не то чтобы через край, но — прилично. Да, усилитель для Риковича здорово отожрал маны, но киборги и сброшенный с башни неизвестно-чей-лазутчик это компенсировали. Так что входил в палату я вполне уверенно, постукивая пальцами по ящичку с татуировочными приблудами и рыча «Варшавянку».
— Дамы, — сказал Демидов. — Уступите место специалисту другого профиля.
— Но, позвольте! — возмутилась старшая из них. — Если мы прервемся — через двадцать минут патологические процессы станут необратимыми!
— Если я не справлюсь за двадцать минут — значит, всё бессмысленно, — сказал я и щелкнул замками ящичка. — Мне нужны два стула, рука пациентки и чтобы все заткнулись на двадцать минут.
Вообще-то это было невероятно: татау срабатывали практически в тот самый момент, когда я отнимал стилос от готового символа! Полыхали золотом и растворялись! Нет, определенно — эффект наблюдался почти моментальный: от ирландских пиктограмм Пелагея задышала ровнее и как-то расслабилась, а после моих целебных штучек ушла чернота с ее лица, и приборы кругом замигали зеленым… И кому-то это категорически не понравилось!