Но приходилось рычать и ворчать, пока я вел машину по улицам Сан-Себастьяна, и вертеть головой во все стороны, и ориентироваться по зеркалам. Никакого модного автопилота у меня не имелось — кто бы его мне установил, в Хтони-то? Одно радовало: ни прав, ни техосмотра тут в принципе как идеи существовало. Устроил ДТП? Ну, отвечай по закону. Поломка машины создала препятствие для движения? Ну, плати неустойку… Убился? Идиот!
Так что девятнадцатилетний урук за рулем самопального фургона неизвестной модели никого не смущал. Пара постовых полицейских даже помахали мне, а один — оттопырил большой палец, выражая одобрение. Может, я их кофе поил, а может, они видосы в Сети смотрели? Я им тоже помахал, на всякий случай.
Чем дальше я отъезжал от центра Нового Города, тем свободнее становилось. Дорога постепенно поднималась в гору, вокруг уже виднелись огромные эвкалипты и лиственницы, дома приобретали характерную для Кавказа архитектуру: каменные, двухэтажные, с наружной лестницей, навесом, посреди обширного участка с плодовыми деревьями. Там и тут у магазинчиков и кафешек можно было увидеть столики с местным народом: нарды, шахматы, домино, кофе и вино — вот за чем коротали полуденное время мужчины. Нет, лентяями они не были. Просыпались просто рано, делали дела на участке, а когда подступал дневной зной — прохлаждались. Ну да, они жили за счет сдачи комнат курортникам и продажи субтропических фруктов, и могли даже не устраиваться на официальную работу, но покажите мне того, кто не хотел бы жить так же?
Кроме меня. Я бы не хотел, по крайней мере — ближайшие лет десять!
У меня свербело в одном месте, душа жаждала приключений! Я включил музыку, какой-то местный аналог блюз-рока, и от души постукивал по рулю ладонями в такт воплям энергичной певички, которая верещала что-то на неизвестном языке. Чувство предвкушения большого путешествия, отрыва от ставших привычными за эти полгода мест и личностей переполняли меня, хотелось втопить педаль в пол и гнать те самые сто пятьдесят, чтобы стрелка спидометра не знала, куда ей двигаться дальше, но… Но серпантин такой хрени не прощает, а потому я ехал демократичные восемьдесят, любуясь горными красотами и потрясающим видом на море, который открывался время от времени.
Самый опасный участок дороги местные называли «Змеиный Язык» — он извивался по склону горы, заставляя здешних водителей материться, а пассажиров — блевать. Я тоже матерился, снизив скорость до минимума и крутя руль туда и сюда со страшной силой, и проклиная свою самоуверенность. Щас, мол, без опыта вождения на конкретной машине в неизвестных условиях альтернативного мира я сяду — и доеду от Сан-Себастьяна до Байкала! Идиота кусок! Надо было хоть дня три по Проспекту погонять, по проулкам всяким, понять, на что способен я, и на что — фургон!
— Твою ма-а-ать! — прямо на одном из поворотов чуть ли не под колеса кинулся длинноволосый высокий парень с огромным плакатом «Na Karasun». — Псина ненормальная!
Но притормозить — притормозил, благо — машин видно не было. Парень радостно засверкав голубыми глазами и, размахивая во все стороны своей шикарной каштановой шевелюрой, сначала метнулся за вещами, а потом — к фургону.
— Подвезете?… — радостно спросил он, а потом, кажется, слегка потух, увидев за рулем урука. — Э-э-э-э…
— Садись, суицидник, — осклабился я. — Не буду я тебя есть, ты не в моем вкусе. И запихивай свои манатки вон туда, за сидения. Это что у тебя — гитара? Музыкант, что ли?
— Ага! Еду в Карасун на фестиваль! — закивал он, оправившись от первого впечатления.
Что-то неуловимо знакомое было во всем его облике, в оживленной манере говорить, в голубых этих глазах… Каштановые длинные волосы здорово сбивали с толку — может, я бы и узнал его, а может быть, и нет. Скорее всего, он был похож на кого-то из моих друзей-товарищей из прошлой жизни, с кем вместе гоняли автостопом по необъятной родине. Или на меня самого, образца университетского курса эдак третьего? Черт его знает…
Парень хлопнул дверью и принялся устраиваться на сидении. Я утопил педаль в пол, машина тронулась с места — и тут же нас обогнали вопящие из окон джигиты на каком-то невероятно зеленом седане. Они сигналили и орали, намекая на то, что мои навыки вождения не выдерживают никакой критики, и в целом были правы.
— Меня Бабай зовут, — я протянул руку для рукопожатия, когда лихачи скрылись за поворотом.
— Демьян! — настороженно кивнул музыкант. — Будем знакомы.
— Будем. Как с этого конченого Змеиного Языка выедем — побеседуем, — соблюдая правила вежливости, буркнул я и набычился над рулем.
— Давно фудтрак водите? — спросил музыкант.
Сказал же — потом! Вот ведь… Пришлось отвечать:
— Сорок минут примерно.
— А… Ага! — и полез пристегиваться.
Вряд ли это его спасет, на здешних-то дорогах. С одной стороны — отвесная скала, с другой — пропасть, на самой дороге — коровы, которым вообще насрать на то, что тут как бы машины ездить должны. Лежат, копытные, жуют жвачку!
Опасный участок я проехал минут за двадцать, хотя местные его пролетают за пять. Ну, и хрен с ними. Я хоть и бояться не умею, но как придурок помирать не собираюсь.
— Уф! — сказал этот Демьян и распрямился. — Это было страшновато. Я в Карасун еду, а вы куда?
— Да уж, твои буквочки на плакате только слепой не заметит! Кинулся под колеса, как та кура дурная! — трепался я, постепенно переходя на более спокойный режим вождения. — Карасун, значит? А я подальше, подальше. Но с многочисленными остановками. Я, как видишь, на фудтраке, так что намереваюсь расторговаться по ходу дела. Но вообще — сначала в Астрахань, а потом…
— О! — возбудился музыкант, явно намереваясь попросить меня подвезти, но осекся, еще раз глянув на мою страшную рожу и орочьи лапищи. И наверняка подумал о том, что расторговываться я могу долго. — Ну…
— Да не нукай. Могу и через Карасун, как скажешь. Мне на данный момент феерически похрен.
— Ого! — вообще, говорить междометиями, похоже, было его привычкой. — А за сколько доедем?
— Ну, не знаю. Видишь, какой из меня водитель? Водитель-говнитель. Может, пообвыкнусь — оно быстрее пойдет, или трасса дальше лучше будет…
— Да! От Адлера великий тракт начинается — там развязки, туннели… А если расторговаться — так я подсказать могу, где! Вы…
— Ты, — перебил его я. — Мне девятнадцать, кой хрен ты мне «выкаешь»?
— А… Мне двадцать четыре. А ты чем торгуешь, что продаешь? Бутерброды и гриль, как все?
— Хотдоги и шаурму! — гордо выпятил грудь я. — И кофе на песке.
— Так ты ТОТ Бабай? О-о-о-ого! О, черт! Охренеть, мне не поверят на фесте! А можно с тобой сфоткаться? — это было даже приятно, но несколько смущала такая его бурная реакция.
— А на кой хрен, если мы вместе до Карасуна поедем? — мне оставалось только плечами пожать. — Я, может, и на этом твоем фесте приторможу, если там людно. Что это за мероприятие вообще?
— Огонь мероприятие! Современная бардовская и фолковая песня! Там такие группы будут, закачаешься! «Жернова», «Террариум», «Балканская свадьба», «Рекорд-Ансамбль»… Призы от спонсоров крупные! Ну, а нас вроде как на разогреве пускать будут. У нас свой зачет — среди бардов-одиночек. Я — Демьян Скороход, не слышал? У меня есть записи, в Сети залиты, и на сценах разных в Сан-Себастьяне выступал… Музычка-то у тебя подходящая играет, ты мог и слышать…
— Не-а. Я-то по сценам не особо, я больше в Хтони…
— А-а-а, да-да-да! А я в Новом Городе живу. Но ты не думай! Я не из этих! Я, когда инцидент был, воевал! Мне Костас дал дробовик, я даже застрелил пару тварей, одну летучую, с зубами, а вторая такая, как крыса, ну… С таким хвостом страшным!
— Молодцом, — сказал я.
— Что? — удивился Демьян.
— Молодцом, говорю. Всё правильно сделал. Музыка — музыкой, но если твари приходят в твой дом — в них надо стрелять. Я тоже, например, больше кофе варить люблю, — слукавил я. — Но вот приходится и за кард браться, сам понимаешь… О! Идея! Предлагаю бартер: если вдруг окажется, что у меня не противный кофе, а у тебя — не противный голос, то ты будешь играть и петь, а я тебя — кормить и поить! Кстати — в плане торговли это может быть тоже ничего такая коллаборация… Как насчет монет срубить?