Я отошел в дальний конец камеры, решетка отодвинулась и внутрь впустили кого-то в красном комбезе и с растрепанными волосами. Черно-белого цвета — почти как грива у зебры! Тот самый эльф!
— У вас пять минут оправиться — и на работу. Таго, введи его в курс дела!
Лязгнула решетка, и мы остались один на один со странным остроухим.
— Хай! — сказал он и вдруг протянул руку в приветственном жесте. — Меня зовут Таго Гваунн Амилле. Будем знакомы.
— А? — удивился я. — И никаких попыток показать, кто в доме батька?
Все-таки тут, в этом Бурдугузе сидели рецидивисты и социально опасные элементы… Ну и я, да. Однако, эльф просто излучал дружелюбие:
— Что? Батька? Это что? А-а-а-а! Нет, зачем? Нам еще работать вместе, и время коротать Небеса знают сколько… Так что — ты сам будешь пробовать показать кто тут… Батька? Будешь рычать и кидаться на меня? Или скажешь как тебя зовут, ёлки?
— Бабай Сархан, — я пожал протянутую ладонь и хмыкнул: конечно, его рука была поменьше моей лапищи — но определенно в этом эльфе было много, очень много силы. И, похоже, он знался с маной. Саириной. А еще… Я не удержался и спросил: — Ты ведь уманьяр? Слишком много уманьяр для меня, за последние дни!
Ну да, его кожа имела характерный, слегка кирпичный оттенок, и плечи были пошире, чем у лаэгрим, хотя в остальном этот странный эльф походил именно на своих сибирских лесных братьев, а не на авалонских эльдар.
— Много? — удивился он. — Ты встречал уманьяр тут? Я, может год уже ищу-бегаю по всей России, ёлки! А тут — прям много?
— Троих, — сказал я. — Но это были очень, очень странные эльфы.
— А… — он пригладил обеими руками свою странную, полосатую шевелюру. — Я так понимаю что подробности спрашивать бессмысленно? С чего бы тебе доверять мне, верно?
— Абсолютли, — кивнул я. — По крайней мере, не так сразу. Хотя, мне кажется, что парень ты не говнистый. Покрайней мере — вежливый и доброжелательный, это в наших реалиях дорогого стоит… Даже если ты потом попробуешь меня задушить. Но пока вроде как у нас через пять минут какое-то дело, да? Что там намечается? Работу подкинут?
— Кочегарка! — вздохнул Таго Гваунн Амилле. — Для самых вредных заключенных. Я там уже прописался, ёлки!
— Ёлки? — переспросил я.
— Ёлки! Прицепилось это… Слово-паразит, да? По-нашему ёлка — фирр! Представляешь, когда говорил на своем языке — все время фиркал. Выучил русский — теперь «ёлки» говорю! Выверты психики… Слова ведь ни капельки не похожие, ни одной одинаковой буквы… Хотя, если всё детство.
Похоже, это Таго-как-его-там был тем еще балагуром.
— Ну меня в кочегарку — это понятно. Я бардак на раздаче устроил и не дал себя избить. А тебя чего?
— А я по стенкам бегаю и лещи раздаю! — улыбнулся он. Зубы у него, как и у всех эльфов, были белоснежные, как будто из рекламы зубной пасты.
— Лещи? — нет, определено, сокамерник мне на сей раз попался прелюбопытный.
— Лещ? Я правильно сказал? Ну, слап! Постчйотчина! — у него внезапно прорезался акцент.
— Даже слишком правильно! Говоришь — год в России? И так приспособился?
— Импровизируй, адаптируйся, преодолевай! — вдруг выдал этот странный эльф как будто в воздух. — Давай, отвернись — я сделаю свои дела. Скоро нас позовут на работу!
— ревел я, орудуя огромной совковой лопатой.
Эльф ржал, и знай, успевал открывать топки и следить за вентилями и термометрами, чтобы отопительную систему не разорвало к японой матери. Он тут был уже опытный, не одну смену уголек кидал, за плохое поведение. Идея немного взбрыкнуть и устроить итальянскую забастовку, максимально эффективно исполняя свои обязанности, и тем самым нанести ущерб пенитенциарной системе Государства Российского пришла к нам чуть ли не одновременно. Пожалуй, в тот самый момент, когда мой сокамерник первый раз воскликнул «Ёлки!» осознав мои возможности в роли экскаватора. Татау под обмотками полыхали золотом, я кидал уголь быстрее, выше, сильнее, да к тому же еще — добровольно и с песнями! Куда там работничкам, которые тут колупались до этого…
И мы решили дать жару! Ударить трудоголизмом по произволу тюремного начальства.
Вся суть местной работы для заключенных содержалась в одной меткой армейской поговорке про то, что чем бы солдат не занимался — лишь бы задолбался. И транспортеры для угля тут в теории работали, но — на практике самым их наглым образом отключили от питания. А зачем тратить электроэнергию, если в доступе — бесплатная рабочая сила, которую нужно утомить до последней крайности?