— Ты идиот? — спросил Ацетонов капиана Бишофитова. — Ты и вправду так и сказал? Ну-ка повтори дословно…
— Господин майор, ну я дословно не помню… Ну сказал чтобы не смели застудить помещения, мол заморозки нынче… Сказал чтоб работали как следует!
— Как черти, — подсказал Таго Гваун.
— Чтобы топили как в преисподней, — добавил я. — Согласно исследованиям испанские метафизиков Хорхе Доминго и Хосе Биньо, ад располагается на глубине четырнадцати тысяч метров под поверхностью земли, и температура там соответствует четыреста сорока пяти градусов по Цельсию! Есть запись камеры с приказом, под протокол…
— Заткнись! — заорал Ацетонов. — Молчи, ублюдок! Здесь не сраный сервитут, чтобы…
Мы с Промилле давились смехом, хотя по ребрам нам прилетело пару раз капитально. Я терпел, потому как эльф шепнул мне по дороге в допросную, что попасть в карцер — это его давний план, ему просто не хватало напарника, которому можно доверять. С соответствующими физическими кондициями. До моего появления нужными параметрами тут обладали только тролли, а с ними у Таго Гвауна как-то сразу не задалось.
— В карцер обоих!!! Бишофитов — выговор с занесением в грудную клетку! Никакой нахрен премии до нового года! Скотина тупая! Думай, что из твоего поганого рта под камерами летит! — этот Ацетонов вроде как не был начальником тюрьмы, и какую должность занимал — непонятно. Может, собственная безопасность или типа того? Или замполит какой-нить? Сильно уж борзый для майора.
Потные охранники потащили нас по коридорам. Они были в ярости: оказывается, существовала у них манера греть ссобойки из дома на батареях. Поставить тормозок с заветными макарошками в пластиковом контейнере на радиатор, десять минут подождать — и вуаля! Ешьте теплое. Микроволновок что ли, не было? Хотя, учитывая угольное отопление, которому самое место веке эдак в девятнадцатом…
Короче, благодаря нашей с Промилле ударной работе они получили вместо сытного обеда пластиково-органическое месиво, вонючее и налипшее на радиаторы. И теперь не знали кого винить точно — нас или Бишофитова. Но Бишофитов был старшим по званию, а мы — заключенными. Его мог шпынять только Ацетонов, а нас… А нас шпынять было тоже стремно. Эльф заработал себе тут очень странную репутацию, как я понял. Меня они в деле тоже видали. Ну — или их сменщики. Поэтому — волокли нас грубо, матеря и костеря на все лады, но пинать — не пинали. У них преимущество-то было всего один к пяти!
— Остыньте тут, ять! — прокомментировал кто-то из конвоиров, когда дверь карцера уже скрипела, прежде чем захлопнуться.
В карцере было миленько. Покрашенные шершавой зеленой краской стены, сырость на потолке, температура — явно не выше десяти градусов по Цельсию, Единственный минус — камера рассчитана на одного, а запихали нас сюда двоих. Один лежак без матраса, ведро для испражнений, никакого, даже самого маленького, окошечка. Зато — лампочка над самым потолком.
— Это сюда ты мечтал попасть? — уточнил я у эльфа. — Говенное местечко.
— Давай передохнем, дорогой Бабай, и потом я изложу тебе план действий, — эльф обрушился на лежак во весь рост и вытянул ноги.
— Однако! А в дверь не вбегут сейчас лихие демоны? Это ж карцер, тут лежать нельзя! Или можно?
— Елки, да ладно тебе! Мы — два самых крутых сукиных сына в четвертом секторе! Они рады что от нас избавились хоть на время! Сунутся и попробуют воспитывать — видит Небо, я сломаю кому-нибудь из них вымя!
— Что? — я не выдержал и заржал. — Какое, в задницу, вымя?
— А что я неправильно сказал? — удивился Таго Гваун.
— Ну, вымя — это… Сиськи коровы! — вытирая выступившие от смеха слезы сказал я.
— Так всё правильно! — закивал эльф. — Я это и имел в виду!
— Уф… Подвинься, комедиант, я присяду. А потом ты мне расскажешь, какого хрена ты тут делаешь, как с тобой связаны уманьяр-киборги на мосту через Бирюсу, причем тут плазмометы, зачем тебе такая дебильная прическа и какого хрена мы забыли в карцере! Кстати — ты не знаешь такого парня… Цегорахов его фамилия? Вы капитально похожи. Как чертовы братья-близнецы, но он — человек а ты эльф!
— Елки, ты знаешь Дэна? О-о-о-о этот пройдоха! Охо-хо, знаешь, в последнюю нашу встречу он написал мне на лбу матерное слово, а я ходил с ним полдня и понять не мог — чего все так рады мне? Улыба-а-аются, понимаешь. аж глазки сверкают!
— Мне он раскрасил зубы во все цвета радуги. Но мы с ребятами обосрали ему все филиалы в Сан-Себастьяне…