И ротмистр сдался:
— Ну — да! Да! В конце концов — обстановка нестабильная, существует опасность нападения избежавших уничтожения боевых групп гайдуков или одиночных носферату. Мы, пожалуй, задержимся тут на сорок восемь часов, проведем рекогносцировку закончим зачистку Хтони…
— Розен, ты — молодчага! — подпрыгнул на месте я. — Всё, я побежал собирать Орду!
— Ты стебанулся? — ротмистр выпучил на меня глаза. — Куда собирать? У тебя три с половиной тысячи убитых и столько же тяжелораненых! Куда ты, мать твою, Бабай, собрался?
Интересно, а воспитанный и интеллигентный Петенька Розен больше не вернется? Испортила его Роксаночка? Или он как в Орду вступил сразу таким резким стал? Это типа черты национального ордынского характера, что ли?
— Мы пойдем на ту сторону навешивать трындюлей упырям! — радостно сообщил я. — У меня десять тысяч злых и заряженных бойцов! Сейчас мы кофе попьем, возьмем с собой в дорогу что-то перекусить — и пойдем через мост хреначить балканцев, смекаешь?
— Минуточку, — опричник даже отступил на шаг назад и ударил себя бронированным кулаком в бронированную же ладонь. — Кажется, до меня начинает доходить! Там ведь тоже ничего не стреляет и не взрывается, верно?
— Да-а-а! — обрадовался его догадливости я. — И я не я буду, если там, в той аномалии или на самой ее границе не расположился базовый лагерь балканцев, в котором полно ОЧЕНЬ ЦЕННОГО ИМУЩЕСТВА!
Последние слова я нарочито выделил тоном и громкостью, и это сработало именно так, как как я и рассчитывал:
— Где-врот! А-ять? Добыча-нах? Кто-ска сказал «ценное имущество»-х? Бабай, ты-нах без нас не того-ять! Не смей, врот! Имущество-ять это-ска… Такое-нах дело-врот… Много имущества-нах мало не бывает! — окровавленные, сильно потрепанные снажьи, гоблинские, уручьи, троллиные рожи одна за другой стали появляться на просеке как из-под земли, и я радостно заржал.
Мы орки! Нам похрен. Сейчас же не померли, правильно? Не померли! Может и потом не помрем. Ну, или помрем, всякое бывает. Умер, шмумер — лишь бы был здоровенький, как говорят кхазады. А добыча — это добыча, упускать ее — страшный грех, тем паче когда хозяева бесхозных ценностей практически в полном составе усеяли здешние холмы своими дважды мертвыми костями… И если кто-то из людей, гномов или эльфов соберется к нам присоединиться, дабы помочь нам в разграблении нажитого непосильным трудом упыриного имущества, что ж — милости просим!
— Господа есаулы! — рявкнул я страшным орочьим рожам, среди которых вполне себе мелькали человеческие физиономии и гномские бородатые морды. — Донести мое рацпредложение до Орды: я собираюсь перейти Хладный Мост, найти там упыриный лагерь, всех там поубивать, всё ограбить, всё поджечь…
— И всех оттрахать!!! — радостно завопил Лурц Желтая Майка, у которого поперек башки красовался свежезашитый корявый шрам в районе виска, а левая рука болталась на перевязи.
— Не, если тебе не впадлу трахать упырих, то… — я продемонстрировал открытые ладони. — Вольному — воля… Чисто гипотетически, в этом даже есть некоторая справедливость: они хотели сосать, а их оттрахали. Но я сам как бы не очень в этом плане, это уже без меня… Упырихи — они холодные и сыроватые, говорят. Сам не пробовал, и желания такого нет…
— Бабай, йопта! — заорал Щербатый, у которого теперь не хватало еще пары зубов в добавок тому самому, легендарному. — Хорош трендеть про траханье упырих! К делу, ага? Че там про грабежи и убийства?
— Ага… — прервался я. — Значит, взрываться там ничего не взрывается, но горит как положено. Потому — факелы, потому — любое горючее которое найдете, все берем с собой. Пожрать, подлечиться, заточить алебарды — и на построение. На это — два часа, и ни минутой больше! Только добровольцы, это понятно? Никого не заставляем, никого не уговариваем!
— И мешки-ять! Мешки побольше! — возбудились есаулы. — У гоблинов есть сумки клетчатые, фирмы «Мечта оккупанта», надо взять, в них много влезает-нах! А шо на заберем — то обоссым и подожжем!
Розен смотрел на всё это действие ошалело.
— Дурдом какой-то… Что, правда пойдете по Хладному Мосту за зипунами? — спросил он.
— В смысле — пойдем? Побежим! Ну, знаешь… Гром гремит, земля трясется, по небу Орда несется! — продекламировал я. — Прикинь, как балканцы охренеют!