Могущественная, сверхчеловеческая личность, о которой так мечтает демонизм, умалится до состояния подчеловеческого, если не сумеет связать себя с бытием универсальным, если не впитает в себя мировую жизнь; в своей отделенности и самообожании идет она к бедности, пустоте и смерти. Демоническое в личности, если исключить богоборчество, праведное и угодное Богу, есть обманчивое, ложное, призрачное бытие. Все это имеет основание в самом элементарном и первоначальном человеческом опыте. Всякое существо, анализируя свои состояния, может проверить эту истину. Когда я отрываю себя от универсального бытия, уединяюсь от Бога, себя обоготворяю, себя признаю единственным, - я переживаю пустоту, я ощущаю наступление небытия, я беден - это факт моего опыта. Когда я соединяюсь с универсальным бытием, приближаюсь к Богу, живу высшими цен-ностями, утверждаю свою личность во вселенском процессе, - я обогащаюсь, переживаю полноту, ощущаю притягательность бытия. Скука, невыносимая скука - вот психологическая подпочва новейшего демонизма, вот дьявольская сила, знакомая многим из нас, а скука и есть предощущение небытия. Когда Свидригайлов сказал Раскольникову зловещие слова: "очень скучно", - он выразил психологическую сущность демонизма. Современный демонизм есть обострение проблемы личности, но не утверждение личности. Демонизм есть потеря личности, потеря смысла жизни, т. e. своего назначения в мире. Если кроме скуки есть еще и тоска, тоска по бытию, по иному миру и утверждению в нем своей личности, то это залог спасения. Дух Великого Инквизитора есть демонизм в общественной жизни, демонизм в исторических судьбах человечества. И таинственно сходятся тут некоторые самые крайние революционеры с самыми крайними реакционерами.
В демоническом обоготворении мигов нет утверждения личности, а есть разрушение личности, распад бытия, незаметный переход к небытию. В демоническом обоготворении временного в истории нет утверждения человечества, а есть поддержание распада человечества, опять-таки переход его к небытию. Признание абсолютного значения и предназначения личности, признание свободы и любви путями к спасению, мировому освобождению и мировому соединению - вот по чему узнается Дух Божий. Неуважение к личности, превращение ее в средство, предание свободы за блага временные, путь насилия вместо пути любви, поддержание мирового разъединения путем внешней свя-занности - вот по чему узнается дух Великого Инквизитора, дух дьявольский. Важная задача - освободиться от демонизма благочестивого, демонизма по отсутствию сознания, возвратить святых богоборцев к Богу, отвергнуть демонические слова для дел и переживаний недемонических. Тогда будет яснее, в чем реальное зло мира, почему оно не притягательно и не заманчиво, почему в нем нет никакого бытия, почему оно не осуществляет упований личности, а губит их окончательно! В следующих главах мы увидим, к чему ведет демонический путь общественности, путь Великого Инквизитора в истории, и возможны ли пути иные.
[1] Впервые издана в книге {Бердяев Н}. "Новое религиозное сознание и общественность", Спб., 1907. "Великий Инквизитор" была ее первой главой. Публикуется по данному изданию - C. 1 - 32.
Как "Легенда о Великом Инквизиторе" Достоевского, так и статья "Великий Инквизитор" имели принципиальное значение для всего последующего творчества Бердяева. "Великий Инквизитор" - первое его обращение к Достоевскому. По его позднейшим оценкам эта статья была основой, конспектом книги "Миросозерцание Достоевского", ее идеи.вошли в статьи "Ставрогин" (1914), "Откровение о человеке в творчестве Достоевского" (1918), "Духи русской революции" (1918). В "Великом Инквизиторе" заложены основные мысли бердяевской философии истории, этики и эстетики, разработаны принципы оценки разных общественных движений, в том числе революции и реакции.
Называя Достоевского своей "духовной родиной", Бердяев писал: "В юности с пронизывающей остротой запала в мою душу тема "Легенды о Великом Инквизиторе". Мое первое обращение ко Христу было обращением к образу Христа в Легенде" ("Миросозерцание Достоевского". C. 3). Позже в своей философской автобиографии он так определил значение этой статьи и "Легенды о Великой Инквизиторе": "Для меня всегда огромное значение имела "Легенда о Великом Инквизиторе". Я видел в ней вершину творчества Достоевского. Католическое обличье легенды представлялось мне второстепенным. "Великий Инквизитор" - мировое начало, принимающее самые разнообразные формы, по видимости самые противоположные - католичества и тоталитарного государства. В мое сердце вошел образ Христа "Легенды о Великом Инквизиторе", я принял Христа "Легенды". Христос остался для меня навсегда связанным со свободой духа. Когда мне возражали против того, что свобода есть основа христианства, то я воспринимал это как возражение против моего первоначального принятия Христа и обращения в христианство. Отречение от бесконечной свободы духа было для меня отречением от Христа и христианства, принятием соблазна Великого Инквизитора. И я видел в истории христианства и христианских церквей постоянное отречение от свободы духа и принятие соблазнов Великого Инквизитора во имя благ мира и мирового господства" ({Бердяев H, Самопознание}. C, 167). Начиная с 90-x годов "Легенда о Великом Инквизиторе" привлекает внимание многих философов, критиков, писателей, ее проблематика начинает ими актуализироваться и генерализоваться в очень широком контексте. См. статьи Вл. Соловьева. A. Волынского, Дм. Мережковского, Л. Шестова, M. Туган-Барановского, C. Булгакова, П. Сорокина, Л. Карсавина, C. Аскольдова, H. Лосского, Ф. Степуна, C. Гессена, И. Лапшина и др. в сб.: "О Достоевском Творчество Достоевского в русской мысли 1881 - 1931 годов". M., 1990. Начало такому взгляду на "Легенду..." было положено книгой B. Розанова "Легенда о Великом Инквизиторе" (1891), которая оказала сильное влияние на Бердяева, Мережковского и других ее истолкователей 90 - 900-x годов.