2. МОРАЛЬНЫЙ СМЫСЛ ЛЕГЕНДЫ
Существует и другая возможность разобраться в легенде «Великий инквизитор», если трактовать её как критику Католичества. Основание для этого заложено в самой легенде, точнее говоря, в том рациональном толковании, которое предлагает нам сам Иван и которое дополняет Алеша
Рассказывая о том, как Христос был схвачен инквизитором и брошен в тюрьму, о ночном разговоре, инициатором которого был инквизитор и о молчании Христа на протяжении всего этого разговора, Иван причину молчания Христа объясняет Алеше следующим образом: «Сам старик замечает ему, что он и права не имеет ничего прибавлять к тому, что уже прежде сказано». И в качестве примера он тут же приводит Католичество: «Если хочешь, так в этом и есть самая основная черта римского католичества, по моему мнению по крайней мере: "все, дескать, передано тобой папе и все, стало быть, теперь у папы, а ты хоть и не приходи теперь вовсе, не мешай до времени по крайней мере". В этом смысле они не только говорят, но и пишут, иезуиты1 по крайней мере. Это я сам читал у их богословов». Из объяснения Ивана следует, что Христос молчит потому, что сам инквизитор не дает Ему вымолвить ни слова, напоминая, что Он сам когда-то свое учение и свою власть передал Петру, а позже — его наследникам. Таким образом, что нового мог ещё добавить Христос, чего не было бы в самой Церкви? Церковь — это продолжение труда Христа. Она — естественное продолжение установленного Им порядка. Поэтому Христу остается только молчать перед лицом этого естественного развития и наблюдать созревание Им же самим посеянного зерна. Ведь Он сам когда-то говорил о дереве, которое произрастает из малого зерна. За пятнадцать веков это дерево выросло. И если на его вершине оказался инквизитор, то в этом виноват не кто другой, как то малое зерно, в котором находился зародыш всего дерева. Инквизитор считает себя естественным плодом Христом посеянного зерна и потому молчание Христа принимает как нечто само собой разумеющееся.
Когда Иван закончил рассказывать свою легенду, Алеша тоже начал её толковать в свете критики Католичества. Заметив, что рассказ есть «хвала Иисусу, а не хула..» и что только так и надо его понимать, он спрашивает Ивана: «И кто тебе поверит о свободе? Так ли надо её поднимать! То ли понятие в православии...Это Рим, да и Рим не весь, это неправда — это худшие из католичества, инквизиторы, иезуиты!.. Да и совсем не может быть такого фантастического лица, как твой инквизитор... Когда они виданы? Мы знаем иезуитов, про них говорят дурно, но то ли они, что у тебя? Совсем они не то, вовсе не то... Они просто римская армия для будущего всемирного земного царства, с императором — римским первосвященником во главе…вот их идеал, но безо всяких тайн и возвышенной грусти...Твой страдающий инквизитор — одна фантазия..» Отвечая на эти упреки Алеши, Иван снова указывает на Католичество: «Да стой, стой, — говорил, смеясь, Иван. — …неужели ты в самом деле думаешь, что всё это католическое движение последних веков есть и в самом деле одно лишь желание власти для одних только грязных благ? Я именно спрашиваю тебя, почему твои иезуиты и инквизиторы совокупились для одних только материальных скверных благ? Почему среди них не может случиться ни одного страдальца, мучимого великой скорбью и любящего человечество?» И здесь Иван предлагает Алеше представить себе возможность, что и среди иезуитов мог бы найтись хотя бы один-единственный, как и его инквизитор, который питался бы кореньями в пустыне, боролся бы со своей плотью, который любил бы человечество и в конце концов увидел, что «миллионы остальных существ божиих остались устроенными лишь в насмешку, что никогда не в силах они будут справиться со своею свободой, что из жалких бунтовщиков никогда не выйдет великанов для завершения башни…». И потому этот один единственный возвратился из пустыни и примкнул к…«умным людям». «Неужели этого не могло случиться?» -- спрашивает Иван.