В Венеции Джулио Ванини попал в своеобразную обстановку. С одной стороны — атмосфера относительной свободы, независимость от папской власти; с другой стороны — примеры Паоло Сарпи, чудом сохранившего себе жизнь, и Джордано Бруно… Это заставляло быть осторожным.
«Когда я был в Венеции, — рассказывал впоследствии Ванини, — один нечестный обманщик говорил своим, что ближайшей весной, с первыми дождями, должен появиться мессия. «Вместе с дождями и маленькими лягушками», — добавил я». Этот проповедник якобы сказал также: «Все новые религиозные законодатели вплоть до Христа прославились позорной казнью» 54. В «Диалогах» эти мысли приписаны другому, однако в действительности они принадлежали самому Ванини, — об этом свидетельствуют его произведения.
Смелые речи, независимое поведение и острая критика римской курии поставили Ванини под угрозу расправы со стороны генерала ордена кармелитов. Единственным выходом из создавшегося положения было бегство в Лондон. Ванини надеется обрести желанную свободу на Британских островах: читать, пропагандировать свои идеи без постоянного страха попасть на костер.
Лондон становится в этот период местом прибежища прогрессивно настроенных иностранцев. Лондонская церковь иностранцев была открыта для дискуссий, и в ней собирались свободомыслящие фламандцы и итальянцы. Ученые кружки (академии), собиравшиеся в Лондоне в последние десятилетия XVI в., в качестве желанных гостей принимали итальянских эмигрантов, бежавших от инквизиции. Они несли с собой достижения передовой итальянской науки, прогрессивные идеи философии. В Лондоне побывал и Джордано Бруно. В конце XVI в. в Англии появляется немало переводов итальянских книг. Трудно сказать, был ли Ванини знаком с какими-либо английскими философами до своей поездки в Англию, хотя он мог познакомиться с ними в Падуанском университете или в таких городах, как Женева, Базель, Страсбург, где еще в 50-х годах XVI в. существовали общины английских эмигрантов. Доподлинно известно только, что в Венеции он познакомился с видными английскими деятелями, которые помогли ему в осуществлении его планов. Это были сэр Дадлей Карлтон, посол Англии в Венецианской республике, и его секретарь, английский дипломат сэр Исаак Уэйк. Карлтон считал, что Ванини и Джиноккио, обученные искусству спора в монастырских школах и университетах католической страны, смогут разоблачать католицизм и таких его «теоретиков», как Беллармино, более умело, чем это делают англиканские философы. К тому же «венецианский протестантизм», как называли в Англии религиозное свободомыслие Сарпи и Аретино — решительных противников папского произвола в Венеции, — был решительнее и острее тяжеловесного теологического оружия англиканских богословов. По своим убеждениям Ванини был близок Сарпи и Аретино, и Карлтон был убежден, что в Италии и Ванини и его друг Джиноккио неминуемо попали бы на костер. Он помог Ванини и Джиноккио бежать. Молодые философы не считают себя больше членами ордена кармелитов и отправляются в Англию. При этом им пришлось соблюсти всяческие предосторожности: их сундуки с книгами, рукописями и некоторыми вещами были оставлены у хозяев, чтобы их отъезд не был замечен. У них было рекомендательное письмо Карлтона мэру города Кентербери Чемберлену, в котором было сказано следующее:
«Венеция, 29 апреля 1612 г.
Мой дорогой сэр Чемберлен,
необходимость приводит к тому, чтобы подвергнуть Вас назойливым просьбам Ваших друзей. То, о чем я сейчас прошу Вас, как о христианском деянии, — это помочь двум чужеземцам, которые отправляются в Лондон с этим моим письмом» 55.
Рекомендация королевского посла сделала свое дело: Ванини и Джиноккио были встречены как почетные гости, они были приняты мэром церковной столицы Англии — Кентербери, который представил их архиепископу Кентерберийскому. Ванини поселился у архиепископа в Кройдоне — предместье Лондона. Все шло хорошо, и Ванини был очень доволен крайне внимательным к нему отношением. Это давало ему основания предполагать, что в Англии он сможет свободно писать и выступать. Приподнятое настроение Ванини отражается в письме, написанном им в Венецию его покровителю Карлтону:
«Глубокочтимый и превосходнейший государь, убедившись, с каким желанием и любовью меня принимают благодаря Вашей любезности, я приношу мое нижайшее почтение Вашему превосходительству, а также хотел бы сказать, какую радость ощущаю я, находясь в этих краях, и с каким удовольствием пребываю я при глубокочтимом архиепископе Кентерберийском. Мой государь высокочтимый, у меня становится радостно на душе, когда я думаю о том, насколько я должен быть благодарен святейшему, глубоко мною уважаемому и досточтимому отцу, у которого я ныне пребываю. За это в свою очередь я должен благодарить Ваше превосходительство, которое меня представило к его двору. Поэтому, не будучи в состоянии предоставить Вам что-либо в обмен за эту помощь и любезность, я всю жизнь буду крайне признательным слугой Вашего превосходительства, перед которым склоняюсь в глубоком почтении, прося у нашего господа такого счастья для Вас, которое бы Вы пожелали.