Миларепа ответил: «Большую часть времени я находился в состоянии самадхи и, следовательно, не нуждался в пище. В дни праздников многие дакини предлагали мне пищу от своих тантрических праздничных сборищ. Время от времени я съедал немного сухой муки с кончика ложки, как это было вчера или несколько дней назад. В конце месяца Лошади мне привиделось, что все вы, мои ученики, окружили меня, и так обильно кормите и поите, что после этого я вовсе не чувствовал голода несколько дней. Кстати, чем вы тогда занимались?» Ученики поняли, что в это время они проводили сакральные празднества в память Джецюна после того, как они посчитали его погибшим. Миларепа объяснил: «Когда миряне делают благотворительные подношения, это, несомненно, полезно для их состояния Бардо. Однако все же лучше и несравнимо полезней осознание Бардо Здесь-и-Сейчас».
Ученики обратились к Миларепе с искренней просьбой спуститься в Нья Нон, но он отказался, говоря: «Я наслаждаюсь в высшей степени тем, что нахожусь здесь; мое самадхи также улучшается. Я хочу остаться. Возвращайтесь без меня!» Но ученики возразили: «Если благородный Джецюн не спустится сейчас к нам, то жители Нья Нона обвинят нас в том, что мы оставили тебя одного на пути к могиле. Нас будут бранить и проклинать». Вурмо закричала: «Если ты не пойдешь, мы или сами спустим тебя вниз, или сядем здесь и будем ждать смерти». Миларепа не устоял перед их просьбами и согласился пойти с ними.
Затем ученики сказали: «Может быть, дакини не нуждаются в тебе, но ученики твоей линии точно нуждаются. Разреши нам теперь показать богиням-дакини, как мы можем одолеть снег без снегоступов».
На следующее утро все вышли из пещеры и направились в Нья Нон. Шиндормо ушла вперед, чтобы принести жителям добрые вести о том, что Джецюн жив и возвращается к ним.
Около деревни они остановились на большой плоской площадке, на которой земледельцы обычно молотили зерно. Новость о его прибытии уже успела разнестись, и к Джецюну пошли мужчины и женщины, взрослые и дети, стар и млад. Не сводя с него глаз, они обнимали его и плача с большим чувством, справлялись о благополучии, почтительно приветствовали и кланялись ему. В ответ Миларепа, не снимая снегоступов и опершись подбородком на посох, запел:
«Вы и я — опекуны, опекуньи и старый Миларепа,
Под куполом этого неба благосклонного
Еще раз встретились перед тем, как расстаться с
нашими земными жизнями.
Я пою в ответ на ваши расспросы о моем благополучии.
Внимательно слушайте и вслушивайтесь в мою песнь!
В конце Года Тигра
И перед началом Года Зайца,
На шестой день времени Ва Джал,
Сильное чувство отречения выросло внутри меня.
К отдаленной Снежной Горе Лапчи
Пришел Миларепа, анахорет, придерживающийся одиночества.
Кажется земля и небо сговорились, и между ними
Ветер, рвущий кожу, был послан;
Хлынули потоки ливня и разошлись реки;
Черные облака, разметало по всем направлениям;
Солнце и луна были спрятаны за темнотой и
двадцать восемь созвездий застыли.
Млечный Путь был прибит гвоздями,
И восемь планет связаны железной цепью.
Небо обволок туман;
В тумане падал снег десять дней и ночей,
А потом еще и еще в течение восемнадцати дней и ночей.
Падали снежинки, крупные как шерстяные мешки,
Падали, как птицы летают в небе,
Падали, как вертящийся пчелиный рой.
Хлопья падали маленькие, как колеса веретена,
Падали крошечные, как семена фасоли,
Падали, как пучки ваты.
Снегопад превзошел все границы.
Снег покрыл всю гору и стал касаться неба даже,
Проваливаясь сквозь заросли и свисая с деревьев.
Черные горы стали белыми,
Все озера были заморожены.
Чистая вода застыла под скалами;
Мир стал плоской белой равниной;
Холмы и долины были выровнены.
Снег был такой, что даже злодеи не смели высунуть носа на улицу.
Дикие звери голодали и домашние создания также,
Заброшенные людьми в горах,
Деревья покрылись ледяной коркой, и голод поразил птиц,
Белые крысы и мыши спрятались под землей.
В этом разгуле стихии я оставался в полнейшем одиночестве.
Падающий снег в предновогодней метели
Давил на меня, одетого в бумагу, высоко на Снежной Горе,
А я давил на него, когда он оседал на меня,
Пока он не превращался в тающий.
Я победил свирепствующие ветры —
Подчиняя их тихому спокойствию.
Бумажная моя одежда была как пылающий факел.
Это была борьба жизни и смерти,
Так когда бьются великаны и сабли звенят.
Я, Йогин, обладающий знанием, одержал верх —
Я создал модель поведения для всех буддистов,
Пример для подражания для всех великих йогов.
Моя власть над Жизнетворной Теплотой и
Двумя Каналами была показана так.
Хорошо помню о четырех болезнях, вызываемых
неправильной медитацией,
И держался я работы внутренней,
И холодная и теплая праны стали сутью.
Вот почему свирепствующий ветер стал ручным
И буря, покоренная, потеряла свою силу;
Даже не смогла состязаться со мной армия дэвов.
Это сражение выиграл я, Йогин.
Преданный сын Дхармы в тигровой шкуре,
Я никогда не надевал верхнее платье из лисьего меха.
Сын великана, я никогда
Не бежал от разгневанного.
Сын льва — всех зверей царя —
Я вечно жил в снежных горах.
Осуществить задачу жизни — шутка для меня, не более.
Если вы верите тому, что говорит этот старик,
Внемлете пророчеству:
Учение линии наследования Кагью вырастет и
распространится далеко;
Тогда появится на Земле совершенные существа;
Слава Миларепы распространится по всему миру.
Вы, последователи, в память об этом человеке
Будете множиться с верой;
Слава и похвала нам
Будет слышаться и потом.
А что касается моего здоровья, то отвечу:
Я, Йогин Миларепа, в полном здравии поистине.
А как вы, дорогие опекуны? Хорошо ли всем вам и счастливо?»