по их осанке, - люди, облеченные властью и высокопоставленные, державшиеся
так, как если бы они привыкли к любопытству толпы. Зрители, теснившиеся в
дверях парадного зала, решили, что все эти лица спускались вниз, чтобы
примкнуть к таинственному погребальному кортежу, остановившемуся перед
замком; этому, однако, противоречило выражение торжества, с которым они
взмахивали руками, перед тем как переступить порог и скрыться из виду.
- Что означает эта дьявольщина? - пробормотал сэр Уильям Хоу, обращаясь
к джентльмену, стоявшему рядом. - Шествие цареубийц, осудивших на казнь
короля-мученика Карла?
- Это, - отозвался полковник Джолиф, едва ли не в первый раз за весь
вечер нарушая молчание, - это, если я правильно понял, пуританские
губернаторы Массачусетса, правители старой демократической общины - Эндикотт
со знаменем, с которого он сорвал эмблему подчинения, и Уинтроп, и сэр Генри
Вейн, а также Дадли, Хейнс, Беллингем и Леверетт.
- А почему у этого молодого человека на воротнике кровь? - спросила
мисс Джолиф.
- Потому, - ответил ей дед, - что в свое время эта голова, одна из
мудрейших в Англии, легла на плаху за идею свободы.
- Ваше превосходительство, не прикажете ли вызвать стражу? - шепотом
спросил лорд Перси, подошедший вместе с другими английскими офицерами
поближе к генералу. - Как знать? Может быть, под этим маскарадом скрывается
мятежный заговор.
- Пустое! Нам нечего бояться, - беспечно возразил сэр Уильям Хоу. - В
самом худшем случае это не более чем дерзкая шутка, и довольно плоская к
тому же. Но будь она даже образцом язвительности и остроумия, самое разумное
для нас - ответить на нее смехом. Но смотрите! Вон еще идут!
Новая группа фигур спускалась с лестницы. Ее возглавлял почтенный
седобородый патриарх, посохом нащупывающий путь. За ним, вытянув вперед руку
в железной перчатке, словно желая схватить старца за плечо, торопился
высокий воин в шлеме, украшенном перьями, в блестящем панцире и с длинной
шпагой, громыхавшей по ступеням. Следующим был тучный человек в богатой
одежде придворного вельможи, но отнюдь не с вельможной повадкой; шел он
вразвалку, как ходят моряки, а ненароком споткнувшись на лестнице, сразу
рассвирепел и довольно явственно выбранился. Шествие замыкал
аристократического вида джентльмен в завитом парике, каких можно увидеть на
портретах времен королевы Анны или даже более ранней эпохи; на груди его
кафтана была вышита звезда. По дороге он беспрестанно отвешивал изысканные и
льстивые поклоны во все стороны, но, дойдя до двери, в отличие от
губернаторов-пуритан, заломил руки в жесте отчаяния.
- Дорогой доктор Байлз, прошу вас взять на себя роль греческого хора, -
сказал сэр Уильям Хоу. - Кто эти особы?
- Увы, ваше превосходительство, они, видимо, принадлежат к более ранним
поколениям, чем мое, - ответил священник. - Но вот наш друг полковник, без
сомнения, был с ними на дружеской ноге.
- Нет, я никого из них не видал при жизни, - сказал полковник Джолиф
серьезным тоном, - хотя мне довелось беседовать лично со многими правителями
этой страны, и я надеюсь приветствовать своим стариковским благословением
еще одного, прежде чем сойду в могилу. Но вы спрашиваете об этих лицах.
Почтенный старец, как я полагаю, - Брэдстрит, последний из
губернаторов-пуритан, правивший здесь, когда ему было девяносто лет или
около того. За ним идет сэр Эдмунд Эндрос, жестокий тиран - любой школьник
Новой Англии вам это скажет; именно потому он и был свергнут народом с
высокого места, которое занимал, и заточен в темницу. Следующий - сэр Уильям
Фиппс, пастух, бочар, шкипер и затем губернатор. Побольше бы его
соотечественников, выйдя из таких же низов, достигло таких же высот! И, наконец, последним мы видели любезного графа Белламонта, который правил нами
при короле Вильгельме.
- Но что вообще все это означает? - спросил лорд Перси.
- Будь я мятежницей, - вполголоса заметила мисс Джолиф, - я бы, пожалуй, вообразила, что тени всех прежних губернаторов призваны сюда, чтобы
составить траурный кортеж при погребении королевской власти в Новой Англии.
Меж тем на площадке лестницы показалось еще несколько фигур. У того, кто шел впереди, было настороженное, тревожное, какое-то лисье выражение
лица; но, несмотря на надменную осанку - следствие как природного
честолюбия, так и долгого пребывания на высоких должностях - чувствовалось, что это человек, способный раболепствовать перед теми, кто сильнее его. За
ним, чуть поодаль, следовал офицер в расшитом пурпурном мундире старинного
покроя, какой, вероятно, носил еще герцог Марлборо. По румяной окраске его
носа и огоньку в глазах можно было распознать в нем большого охотника до
чаши с вином и веселой компании, однако сейчас он, видимо, был чем-то
встревожен и то и дело поглядывал по сторонам, словно опасаясь какой-то
тайной напасти. Третьим шел тучный человек в одежде из ворсистого сукна, подбитого шелковым бархатом, с толстым фолиантом под мышкой; в глазах его
светился ум, проницательный и насмешливый, но видно было, что он доведен до
полного изнеможения какими-то неотступными и мучительными заботами. Он
прошел вниз торопливым шагом, а за ним появился новый персонаж, осанистый
джентльмен в платье из пурпурного бархата, богато украшенном вышивкой; поступь его можно было бы назвать величественной. если бы не подагрические
боли, из-за которых при каждом шаге гримаса искажала его лицо и тело
передергивала судорога. Когда доктор Байлз увидел эту фигуру на лестнице, он
весь затрясся, точно в лихорадке, но продолжал смотреть на подагрического
джентльмена, пока тот не достиг порога и с жестом, выражавшим злобу и
отчаяние, не исчез в темноте улицы, куда звала его траурная музыка.
- Губернатор Белчер, мой покойный покровитель, в подлинном своем
обличье! - прохрипел доктор Байлз. - Какая ужасная, кощунственная комедия!
- А по-моему, просто скучная и глупая, - с подчеркнутым равнодушием
возразил сэр Уильям Хоу. - Но кто же были остальные трое?
- Губернатор Дадли, хитроумный политик, которого собственное коварство
однажды довело до тюрьмы, - ответил ему полковник Джолиф. - Губернатор Шют, прежде командовавший полком в войсках герцога Марлборо; он вынужден был
бежать отсюда из страха перед народом. И губернатор Бернет, ученый муж; он
не выдержал напряжения своей законодательской деятельности и смертельно
заболел.
- Невеселая же у них была жизнь, у всех этих королевских губернаторов
Массачусетса, - заметила мисс Джолиф. - Но что это? Отчего вдруг меркнет
свет?
И в самом деле, большой фонарь, освещавший лестницу, теперь едва
мерцал, так что новые фигуры, торопливо спускавшиеся по ступенькам, казались
скорее призраками, нежели созданиями из плоти и крови.
Сэр Уильям Хоу и его гости стояли в дверях апартаментов и молча
наблюдали это странное шествие - кто с гневом, кто с пренебрежением, кто со
смутным чувством страха, но все с невольным тревожным любопытством. Узнать
ту или иную историческую личность в каждой из фигур, спешивших примкнуть к
таинственной погребальной процессии, можно было теперь только по
особенностям одежды или каким-нибудь характерным повадкам, а не по
портретному сходству, так как все лица тонули в полутьме. Но у доктора
Байлза и других, кто близко знал многих сменивших друг друга правителей
Новой Англии, то и дело срывались с губ знакомые имена Шерли, Паунолла, сэра
Фрэнсиса Бернарда, пресловутого Хатчинсона - подтверждение тому, что