«Кановичами» на Руси называли Каракорум в Монголии — столицу великих ханов[109], чью верховную власть признавали и сам Батый, и его ближайшие преемники. (Само название Кановичи происходит от слова «кан», или «ка’ан», то есть «хан», и образовано так же, как, например, слово «царевичи».) Спустя несколько лет в многотрудный и опасный путь «к Кановичам», через половину всей Евразии, придётся отправиться и великому князю Ярославу Всеволодовичу, а затем и его сыну Александру.
Позднейший же новгородский книжник именно с этого утверждения князя Ярослава на великом княжении и будет вести начало татарского господства над Русью:
…При архиепископе Спиридоне Великого Новгорода и Пскова великий князь Ярослав Всеволодович, благоверного великого князя Александра Невского отец, начал дань давать в Золотую Орду.
ГОД 1244
Новгород
В этом году скончалась мать Александра, княгиня Феодосия.
Из Новгородской Первой летописи старшего извода
Преставилась княгиня Ярославова, приняв пострижение в монастыре Святого Георгия. Туг же и положена была с другой стороны от сына своего Феодора, месяца мая в 4-й день; и наречено было имя ей [при пострижении] — Евфросинья[110].
После кончины княгини Феодосии-Евфросинии 54-летний Ярослав женился снова. Кем была его новая, третья по счёту супруга, мы не знаем; известно только о её близости ко двору «царя Батыя»[111].
Из Лаврентьевской летописи
Князь Владимир Константинович, Борис Василько-вич и Василий Всеволодович[112] со своими мужами поехали в Татары, к Батыю, просить о своих отчинах. Батый же почтил их достойною честью и отпустил их, рассудив каждому его отчину; и приехали с честью в свою землю.
ГОД 1245
Новгород. Торопец. Лион
Из Новгородской Первой летописи старшего извода
Воевала литва около Торжка и Бежицы. И гнались за ними новоторжцы с князем Ярославом Владимировичем[113], и бились с ними. И отняли коней у новоторжцев, а самих их избили и пошли с полоном прочь. Погнались за ними Явид и Кербет с тверичами и дмитровцами и Ярослав с новоторжцами; и били их под Торопцом, а княжичи их [литовские] вбежали в Торопец. Наутро поспел Александр с новгородцами, и отняли полон весь, а княжичей порубили восьмерых или больше. И затем новгородцы возвратились; князь же погнался за литовцами со своим двором, и бил их под Зижичем, и не упустил из них ни одного мужа, и избили тут остаток княжичей. Сам же [Александр] взял сына своего[114] из Витебска, поехал с малой дружиной и встретил иную рать у Усвята. И тут ему Бог помог, и этих побил, а сам пришёл здоров, и дружина его.
Автор княжеского Жития так рассказывает о войнах князя Александра с литовцами:
…В то же время умножился народ литовский и начал причинять вред владениям Александровым. Он же выезжал и избивал их. Однажды случилось ему выехать, и за один выезд победил семь полков, множество князей их убил, а иных взял в плен; слуги же его, насмехаясь, привязывали их к хвостам коней своих. И начали с того времени бояться имени его.
Новгородские летописи XV века (Новгородская Четвёртая и Новгородская Карамзинская) сообщают под тем же годом о второй поездке князя Александра в Орду (первая, напомним, датируется в них 1242 годом):
Ездил Александр во второй раз к Батыю, и Батый отпустил его на Русь с честью.
Однако достоверность и этого сообщения ставится исследователями под сомнение.
В том же 1245 году, 24 июня, в городе Лионе, тогдашней резиденции римских пап, открылся церковный собор, созванный папой Иннокентием IV. Среди прочих вопросов предстояло обсудить возможность установления дипломатических отношений, а в перспективе и союза с правителями Монгольской империи. Страшная татарская угроза, казалось, миновала Европу, и это представлялось европейским политикам не чем иным, как вмешательством Божьим. До Европы доходили странные слухи о существовании где-то в глубинах Азии христианского царства, о том, что сами правители татар проявляют склонность к принятию христианской веры. Теперь в них готовы были увидеть возможных союзников в борьбе с сарацинами, только что отвоевавшими у христиан Иерусалим (1244 год), а может быть, и с православной Никейской (Византийской) империей. На церковном соборе с речью о татарах выступил и некий русский митрополит Пётр, вынужденный, по его словам, бежать из Руси и искать убежище во Франции. О личности этого Петра историки не могут сказать ничего определённого. Предположительно, он был поставлен во главе Русской церкви князем Михаилом Всеволодовичем Черниговским, занимавшим киевский престол ко времени нашествия татар на Киев и настойчиво искавшим союзников на Западе. (Согласно широко распространённому мнению, речь идёт о бывшем игумене киевского Спасского монастыря Петре Акеровиче, упомянутом в летописях под 1230–1231 годами (38. Стб. 455, 456). Однако это не более чем гипотеза, ничем, в сущности, не подкреплённая.)
109
Город Каракорум (по-монгольски Хара-Хорин, «Чёрная Осыпь») на левом берегу верхнего Орхона был столицей Монгольской империи с 1235 по 1260 год. После переноса столицы при хане Хубилае в Ханбалык (Пекин) город несколько раз разрушался и восстанавливался. Окончательно был покинут и обезлюдел в XVI веке: на его окраине в 1585 году был поставлен буддийский монастырь Эрдэни-Цзу.
110
Речь идёт о новгородском Юрьеве монастыре. Однако во Владимире на Клязьме полагали, что мать Александра Невского Феодосия, равно как и его брат Фёдор, похоронены во владимирском Георгиевском монастыре. Здесь память «великой княгини Феодосии, во инокинях Евфросинии», отмечали 25 сентября (75.
111
Летописи не сообщают о новом браке князя Ярослава Всеволодовича, однако итальянец Плано Карпини, возвращавшийся из Каракорума в ставку Батыя на Волге зимой 1246/47 года, встретил в «земле бесерменов» (в долине Сырдарьи) некоего Угнея, «который по приказу жены Ярослава и Бату ехал к вышеупомянутому Ярославу», к тому времени уже покойному
112
113
Бывший псковский князь, участник похода немцев на Изборск; после возвращения на Русь занял княжеский стол в Торжке, где прежде княжил его отец. Очевидно, этому предшествовало его примирение с Александром Невским.