Между тѣмъ, какъ я уже говорилъ, случаи вмѣшательства вооруженной силы во внутреннюю жизнь страны, значительно возрас-ли, вслѣдствіе все разроставшейся революціонной пропаганды. — Въ сущности, къ указанному времени вся Россія была объята волненіями; нѣкоторыя .же окраины находились въ открытомъ возмущеніи. — Жестокое возстаніе разразилось въ Москвѣ. Къ сожалѣнію, революціонная пропаганда не ограничилось населеніемъ; она стала проникать и въ казарму. — Особенно неспокойно становилось во флотѣ; команды па берегу и на корабляхъ были почти полностью захвачены революціоннымъ броженіемъ.
Въ началѣ октября стало останавливаться желѣзнодорожное движеніе; забастовали телеграфъ, почта. Въ Петербургѣ потухло электричество и явилась ѵтпоза остановки даже водопровода,.. Страну охватило состояніе паралича.
Рядомъ съ безвластнымъ правительствомъ, авторитетъ котораго сталъ неизмѣнно падать, выросло новое учрежденіе: «Совѣтъ рабочихъ депутатовъ», который успѣлъ въ самое короткое время укрѣпиться и разрастись въ своемъ значеніи. Его исполнительный органъ, по объему власти, становился день ото дня все сильнѣе и потому опаснѣе для правительства.
Въ столь трудное время въ оперативную часть Главнаго Штаба сталъ все чаще захаживать, для сбора различнаго рода справокъ, часто секретныхъ, генералъ Палицынъ, занимавшій должность начальника штаба генералъ-инспектора кавалеріи. — Занимая въ то время должность начальника оперативнаго отдѣленія, я вынужденъ былъ, въ концѣ концовъ, испросить у своего начальства указаній, могу ли я удовлетворять пожеланія генерала Палицына. Получивъ утвердительный отвѣтъ я изъ него могъ усмотрѣть, что генералъ Палицынъ выполняетъ какое-то порученіе, остающееся пока секретнымъ. — Я не выразилъ поэтому особаго удивленія, когда вскорѣ прочелъ въ одномъ изъ Высочайшихъ приказовъ объ учрежденіи должности начальника Генеральнаго Штаба, о чемъ много говорили тогда, и о назначеніи на эту должность генерала Палицына, съ выдѣленіемъ въ его вѣдѣніе нѣсколькихъ отдѣленій Главнаго Штаба, вѣдавшихъ вопросами оперативными, желѣзнодорожными п топографическими. Нѣсколько позднѣе въ Главное Управленіе Генеральнаго Штаба перешла также мобилизаціонная часть.
Здѣсь кстати будетъ сказать, что, вмѣстѣ съ учрежденіемъ должности начальника Генеральнаго Штаба, послѣдній, по примѣру Германіи, былъ изъятъ пзъ подчиненія военнаго министра п, такимъ образомъ, по вопросамъ подвѣдомственнымъ начальнику Генеральнаго Штаба, онъ являлся прямымъ докладчикомъ у Государя Императора. — Порядокъ этотъ не далъ, однако, у насъ въ Россіи ожидавшихся результатовъ и весьма скоро начальникъ Генеральнаго Штаба, выдѣленный изъ состава военнаго министерства, оказался совершенно оторваннымъ оть жизни и безсильнымъ въ проведеніи тѣхъ мѣръ, которыя казались ему необходимыми. Настоящимъ хозяиномъ дѣла продолжалъ оставаться военный министръ, въ вѣдѣніи котораго оставалось распоряженіе бюджетомъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ, наличіе двухъ докладчиковъ по военнымъ дѣламъ лишь излишне должно было стѣснять Государя, въ особенности въ случаѣ разногласій между ними. По этимъ соображеніямъ, уже въ 1908 году Главное Управленіе Генеральнаго Штаба было вновь введено въ составъ военнаго министерства. Начальникъ Генеральнаго Штаба былъ подчиненъ военному министру и за нимъ было оставлено лишь право личнаго доклада Государю въ отдѣльныхъ случаяхъ, въ присутствіи военнаго министра.. Въ такомъ именно видѣ положеніе о начальникѣ Генеральнаго Штаба продержалось въ Россіи до войны 1914-го года.
Назначеніе на должность начальника Генеральнаго Штаба, генерала Палицына, многолѣтняго сотрудника Великаго Князя Николая Николаевича, ясно указывало, что въ гору идетъ вліяніе послѣдняго. И, дѣйствительно. — Почти одновременно съ новымъ назначеніемъ генерала Палицына былъ учрежденъ Совѣтъ Государственной Обороны, во главѣ котораго оказался Великій Князь Николай Николаевичъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ, спѣшно вызванный изъ деревни въ Петербургъ онъ замѣнилъ одновременно и Великаго Князя Владиміра Александровича, дядю Императора Николая ІІ-го, на посту Главнокомандующаго войсками Гвардіи и Петербургскаго военнаго окру-та. — Этотъ послѣдній постъ, въ виду положенія, создавшагося въ
Россіи, въ частности въ Петербургѣ, получилъ къ тому времени исключительную важность, такъ какъ въ руки лица, находившагося во главѣ войскъ столичнаго округа, по существу, передавалась судьба столицы, а съ нею и всей Имперіи.
Общеизвѣстно, что графъ Витте, недавно вернувшійся изъ С. Америки, послѣ заключенія мира съ Японіей, усиленно совѣтовалъ въ интересахъ общаго успокоенія даровать странѣ конституціонныя начала, во измѣненіе никого не удовлетворившаго закона о «Булы-гинской» Думѣ, которымъ предусматривалось «непремѣнное со-хратж^іе основныхъ законовъ Имперіи». Названное лицо; такимъ образомъ, являлось вдохновителемъ идей, положенныхъ въ основу манифеста 17-го октября и новыхъ основныхъ законовъ, пріуроченныхъ къ нему. И хотя, установленныя новыя положенія заключали въ себѣ много неопредѣленностей, недомолвокъ іі даже противорѣчій, тѣмъ не менѣе, едва ли однако серьезно можно оспаривать то положеніе, что съ утвержденіемъ ихъ, — Россія должна была считаться Государствомъ, вступившимъ на конституціонный путь.
«Никакой законъ, говорилось въ одной изъ статей новыхъ основныхъ законовъ, не можетъ воспріять силы безъ одобренія Думы».
Правда, графъ Витте намѣчалъ также возможность другого пути, заключавшагося въ предоставленіи особо довѣренному лицу диктаторскихъ полномочіи, для подавленія всякихъ попытокъ къ установленію болѣе свободнаго образа жизни. Но въ прочность этого пути, какъ я уже говорилъ, самъ Витте ие вѣрилъ.
«Казни и потоки крови, выражался онъ въ одной изъ своихъ записокъ, только ускорятъ взрывъ. За ними наступитъ дикій разгулъ, неизмѣнный спутникъ человѣческихъ страстей».
Конституціонныя идеи, проводившіяся С. Ю. Витте, вначалѣ не встрѣтили особаго сочувствія при Дворѣ. Онѣ шли въ разрѣзъ также интересамъ правящихъ круговъ, хранившихъ убѣжденіе въ томъ, что только самодержавіе есть наилучшій способъ управленія Россіей. Поэтому, довольно многочисленныя запискн графа Витте, касавшіяся даннаго вопрооа, подвергались неоднократной критикѣ въ разнаго рода высшихъ засѣданіяхъ и совѣщаніяхъ, въ составъ которыхъ даже не всегда привлекался самъ авторъ названныхъ записокъ. — Наиболѣе горячимъ противникомъ идей графа Витте явился И. Л. Горемыкинъ, бывшій министръ внутреннихъ дѣлъ — старый государственный дѣятель, являвшійся, какъ мы увидимъ дальніе, и въ будущемъ вѣрнымъ стражемъ всѣхъ охранительныхъ тенденній. И если, тѣмъ не менѣе, въ 1905 году побѣдило ли-беоальяое теченіе, то этой побѣдѣ, несомнѣнно, способствовала та позиція, которую занялъ въ данномъ вопросѣ Великій Князь Николаѣ Николаевичъ. Призванный въ это время на постъ Главнокомандующаго войсками столичнаго округа, онъ, повидимому, и предназначался на ролъ того диктатора, который, въ случаѣ отказа отъ дарованія странѣ конституціи, долженъ былъ подавить въ народѣ «до корня» всякое стремленіе къ установленію болѣе современныхъ началъ жизни.
Великій Князь Николай Николаевичъ, однако, на себя этой роли не принялъ. Онъ твердо заявилъ, что лично находитъ уступки необходимыми, и, вмѣстѣ съ тѣмъ, предупредилъ, что военная диктатура вообще неосуществима, вслѣдствіе недостаточности войскъ и полнаго разстройства ихъ, явившагося въ результатѣ только что законченной войны съ Японіей.
Говорятъ, что п другое, приближенное къ Государю лицо, Д. Треповъ, рекомендовавшій вначалѣ политику: «Патроновъ не жалѣть», — посовѣтовалъ Царю «уступки».
Эти уступки выразились въ изданномъ манифестѣ 17-го октября, каковымъ актомъ имѣлось въ виду придать дарованнымъ свободамъ характеръ лично исходившихъ отъ Государя Императора.