Надо форсировать ликвидацию уделов. Или вообще майорат вводить. Князь — только старший сын, остальные… а вот остальных как раз в орден. А то так и будут сидеть по вотчинам да княжествам в два села размером и всячески реформам противиться.
Но без митрополита такое не сдвинешь, а он на меня в обиде. Я уж по всякому пытался, но нет, нельзя на Царьград и тамошнюю патриархию бочку катить. Я, чтобы отвлечь от обид, подкинул Никуле идею отредактировать важнейший свод, Номоканон, и создать единый установленный вариант. А то получается, что от епархии к епархии руководства разные, где Мауринская, где Устюжская кормчая, где Новгородская, а где и болгарская, святого Саввы. Вот Новгородскую бы причесать и ввести в качестве обязательной, в дополнение к светскому Судебнику.
Кормчей книгой митрополит увлекся, но на этом и все.
— Також кролем у датских немцев Христиан, а у свейских Карла помазаны, — закончл политинформацию один из подчиненных Феофана.
Знать, кто там где правит, необходимо для общего развития, прямых же контактов у нас с датчанами долго еще не будет, а вот со шведами можем в Карелии пересечься, когда за железной рудой полезем.
Что же, еще один день забот можно считать завершенным. Поприсутствовал, идейную интервенцию произвел, а напоследок ухватил под локоть архимандрита и космитораса Феофана:
— Скажи, отче, чем мне митрополита порадовать? Авва наш в книги зарылся, сумрачен…
— Вестимо, — сверкнул веселым глазом Феофан, — вклад в митрополию сделать, сельцо или несколько отписать…
— Надо, чтобы душа возрадовалась, а мошну мы как-нибудь иначе наполним.
Феофан повел плечами воина, умственно возвел очи к потолку и высказался:
— Митрополит давненько поговаривает, что надо бы мощи святителя Алексия в Архангельский собор перенести…
А это мысль! Никула весьма неровно дышал к памяти митрополита Алексия, бывшего воспитателем и, так сказать, первым министром при Иване Красном и Дмитрии Донском. Опять же, без своих собственных святых государству тяжко, так Алексий достоин поболе многих. Мощи перенести, церковь в память успения построить, а то и не одну…
Перебирал я этот вариант и план действий — что, когда, как и через кого подсказать Никуле — ровно до того, как мы доехали и увидели происходящее у ворот загородного двора.
Возле закрытых дубовых створок колготилась толпа во главе с пятью-шестью всадниками в несколько необычной для Москвы одежде — слишком много меха, чуть другие шапки и прочие элементы.
— Скачи на Пушечный двор, — сразу же распорядился за спиной Волк, — пусть сюда полсотни пикейщиков гонят, бегом! И сынов боярских верхами, сколько есть!
И где-то он прав — кишевших у ворот было человек пятьдесят, но кишели они как две сотни, причем все с оружием.
Глава 7
Военный совет в Калуге
Первым делом я испугался за Машу и дочку. Вторым — сообразил, что одних только послужильцев на загородном дворе человек тридцать, не меньше. Третьим — что за высоким тыном и закрытыми воротами они всяко от полусотни отобьются. Четвертым — что Васенька бы трясся за себя, а не за других.
Прикинул расклады: пусть даже это враги, шансов у них никаких. Если кинутся в нашу сторону, мы успеем ускакать к Пушечному двору, Скала-то меня вынесет точно. Догнать нас смогут только всадники, а уж пятерых эскорт мой всяко порубит.
Видимо, аналогично просчитали ситуацию и в толпе у ворот — оттуда в нашу сторону шагом отъехали три верховых, двое оставшихся попытались упорядочить пеших в некое подобие строя.
Ехали подбоченясь, с отлетом, с шиком, с понтом. Но как в кино, чем ближе подъезжали, тем больше сдувались двое и надувался третий, а когда я услышал позади топот ног пикинеров, понял, почему.
— Битому коту лишь лозу покажи, — хмыкнул Волк.
А я вгляделся в троицу и сообразил, отчего он так высказался и откуда некая несуразица в их внешнем виде — литвины! Из тех, что Шемяка за Можай загнал, только не на запад, а на восток, где в роли Можая Галич.
Ссыльнопоселенцы, короче.
Возбухание бывших подданных Витовта против тяжелой руки князя Смоленского, Витебского, Полоцкого и прочая, прочая, прочая, Дима подавил жестко и решительно. Кого на голову укоротил, кого в монахи постриг, кого сослал. Некоторых пожизненно, а некоторых, кто меньше всего замазался, на десять лет. Вот эти, похоже, десяточку отбыли и ныне возвращаются в родные края. Но все равно непонятно, что они у моего двора забыли — ну правда, не штурмовать же собрались!