Это и стало их ошибкой — один из англян успел-таки зарядить пищаль и пальнул в упор. Прямо в здоровенного мужика в центре, не иначе, вожака.
Его щит разнесло в клочья, а его самого — в кровавые ошметки, коими забросало бившуюся внизу о карак шнеку. Остались только ноги, которые спустя миг, при общем потрясенном молчании, подогнулись и рухнули на палубу, заливая доски кровью и черной желчью.
— А-а-а-а! — истошно завопил стоявший сбоку мужик чуть поменьше, но сильно схожий с убитым вожаком, и кинулся вперед, прямо на Головню.
Отчаяние придало силы обреченным — они рванулись за ним вперед, но числом уже сильно уступали англянам.
Илюха отступал от обезумевшего противника, но запнулся о канат. Нелепо махнул саблей, пытаясь восстановить равновесие, но по ней со страшной силой ударил мурман и выбил из руки. Головня хотел было отшагнуть, да сзади под ногами оказался ящик.
Падая навзничь, Головня успел увидеть летящее к нему лезвие.
Глава 11
И в другую сторону
Затока не оплошал, сбил удар, Головня перекатился, вздел себя на ноги, но… сабля лежала далеко, и он выдернул из-за пояса первое, что попало в руку — привычно заткнутую туда волчатку.
Вдвоем с Затокой они добили мурмана, полоснул ему Илюха по башке плетью, да так, что глаз брызнул. Оглянулись — все, кончились находники, и бой кончился.
Англяне ловко раздели тела до исподнего да покидали в воду: своих с молитвой, а мурманов так, на корм рыбам. Русские только и перекрестились, уповая, что их минует смерть в море — как же упокоиться без могилы, без креста?
За тот час, что приводили «Гуд форс» и «Гуд Хоуп» в порядок после сшибки, на окоеме показались еще два корабля, а к вечеру пришел и последний, пятый.
Сэр Ульян повеселел — весь сквадрон в сборе, никто не потерялся!
Повеселел и Головня — все люди его целы, царапины не в счет, до англицкой земли заживут! Только Елисей ворчал:
— Опасный ход англянин выбрал, еще предки наши сюда токмо в бронях хаживали.
— Так другой дороги нету? — дьяк Неклюдов наконец оклемался от ужасов сшибки.
— На полуночь править да обойти. Только там льдины великие, а к зиме ближе так и вовсе сплошные. А мурмане ледовитый ход не любят.
— А как же льдом лодьи не бьет, не давит?
— Баял же, наши лодьи вичем вязаны, дном округлы, льдины их наверх без урону выжимают.
В три седмицы дойти не поспели, все тянулись и тянулись слева дацкие земли. Елисей угнездился в носу, в кастле, и все высматривал где губа, где островок и особенно оживлялся, когда видел на берегу знаки, сложенные из валунов или срубленные из бревен. Все увиденное заносил неведомыми закорючками на кусок пергамента, который всегда держал при себе.
— Жаль, вымерить нельзя, — пожаловался он как-то Илюхе.
— Да зачем?
— Морской ход описать, воду и ветер сметить, в число положить. Вон, к примеру, губа, так может в нее корабль зайти или нет?
— По большой воде али по малой? — спросил нахватавшийся морской премудрости Головня.
— Во-от! — воздел палец вверх Елисей. — Места разные есть, годные и негораздые. Зайдет не зная великий корабль по большой воде в губу, а как море вдохнет, так его на камни выкатит.
От дацких земель повернули на заход, к шкоцким, и на второй день увидали бредущий навстречу когг. Разсон сразу послал на мачты людишек, высматривать, чьи яловцы и прапорцы на корабле, а когда увидели, что дацкий, велел трубить к бою.
— Почто? — спросил Ульяна Илюха.
— Корабль бурей побило, да от своих отстал, легкая добыча, — оскалился Разсон и чуток поклонился: — Буду признателен, если велите своим людям достать фальконеты, это сильно облегчит абордаж.
— Того сделать не могу, сэр Ульян, — отказался Головня. — Тут ваше дело, а послам такое невместно.
— Жаль, вам же прямая выгода.
— В чем?
— В том, чтобы король данов и норвегов не узнал о нашем пути.
— Да что ему с того? Море велико, корабли многие ходят…
— За проход через пролив Зунда установлена с каждого корабля пошлина в один золотой нобль, наша торговля в обход, северным путем, его прибыли лишит.
Илюха только пожал плечами, но Разсон настаивал:
— Мурманы, от которых мы отбились, суть подданные датского короля, и вы вправе отомстить!
— То мы себя и государевы грамоты боронили, сей же час данцы не нападают.
Разсон все равно приказал сходиться.
Все кончили быстро — и народишку на кораблике было мало, и один противу пятерых не боец. Засыпали стрелами, подтянули крючьями, перепрыгнули с борта на борт да порубили, кто остался. Всех, насмерть, даже раненых добили.