Ага, то есть занятия все-таки отменили…
— Загородный двор?
— За помощью не присылали, боле пока не ведаю, к полудню вызнаю точно.
Я махнул рукой — не страшно.
— По городу людей пустил, где помощь нужна смотреть, да коли прибило кого, прибрать. Мостовую в Кремнике в трех местах поправляют, на Торгу лавки чинят.
— Из Воробьево, с мельниц известия есть?
— Сей час пошлю проверить, — встрепенулся боярин.
— Сиди, сам съезжу, все равно собирался.
Отпустил его, а себе сделал заметочку: не забыть наградить. Толковый, обстановку знает, распорядителен по делу, не тушуется.
Пока шел к детям, слышал бубнеж из разных углов — сколько окон выбито, сколько крыш повредило, где протекло… У выхода на одно из крылец во двор возились мужики с топорами, крякая и глухо ругаясь. Снаружи им отвечали тем же. Завидев меня, поклонились и объяснили:
— Залило, косяк разбух, дверь заело…
Я успокаивающе махнул рукой — работайте, а когда завернул за угол, сзади гулко бумкнуло, загомонили и меня догнал холодный сквознячок с улицы. Справились, значит.
— Эй, отроки, готовы ехать?
— В сколию? — радостно подскочил Ванька.
Вот старшему лишь бы саблей помахать, а младшему в сколии как медом намазано. Впрочем, он и сабелькой неплохо крутит, а Юрка от учебы не отлынивает.
— Нет, нынче в сколии крышу починяют. В Воробьево поедем.
Они тут же подорвались седлать своих коняшек — невысоких монголок, как раз им по росту. А мне подвели Сокола, такого же вороного, как некогда Скала…
Года два как я отправил своего состарившегося жеребца к Ваське Образцу, доживать. И вот совсем недавно мне сообщили, что Скала, с которым я был неразлучен почти двадцать лет, околел.
Весь тот день я ходил, как в воду опущенный — конь ведь это не машина, это живое существо, с которым ты должен составлять одно целое. Даже не собака, с собакой все-таки в бой не ходят, а вот от коня жизнь всадника зависит напрямую.
Чувствовал себя предателем — вот что стоило оставить его здесь, в княжеских конюшнях, чтобы время от времени заходить и может даже выводить его самому? Но потом вздыхал — на вольном выпасе старичку лучше, конюшен он в своей жизни видел и так немало. А там луга, река, отборный ячмень, чистая вода… Васька мне слал отчеты — разумеется, о конном заводце, но попутно и про Скалу писал.
С новым жеребцом мы поладили довольно быстро — конник я теперь опытный, а его выездили еще трехлеткой. Так что морковка или яблочко, ржаной сухарь с солью, частые поездки и вот мы уже вполне кентавр.
Сразу за Боровицкими воротами, за мельницами, в Занеглименье шла муравьиная суета: убирали снесенное и поломанное ураганом, пяток горожан с хеканьем ставили на место забор, дальше катили бревна и везли доски, не иначе с яузской лесопилки. Веселый мужик, ловко коловший усечки, тонкую дранку, распевал ремизовы частушки, потешая работавших рядом.
При нашем приближении вскочил, отряхнулся, поклонился в пояс, а когда я показал всем, чтобы не прерывались, снова вернулся к своему занятию.
Сетуньский перелаз остался цел — намороженную переправу ветер не разбил, и мы по уложенным в несколько слоев жердинам, схваченным льдом, перебрались на другой берег, а оттуда поднялись на Воробьеву горку.
Мда.
Тут все разнесло вдребезги пополам, куда круче, чем в городе. Неудивительно — место высокое, всем ветрам открытое. Такая вот плата за чистый воздух и за то, что моровые поветрия обходят Воробьево село стороной. Даже здоровенный дуб, которому бог весть сколько лет, выворотило из земли и он лежал на боку, вздымая вверх корни с комьями мерзлой земли.
Навстречу нам кинулся тиун, ломая шапку:
— Княже! Мельницы…
— Про мельницы потом, люди целы?
Он на секунду осекся, задумался, а потом радостно доложил:
— Все целы, только Оньшу по голове бревном приложило!
— И чему тут радоваться?
— Да у него голова крепкая, бревно пополам сломалось!
Сзади гыгыкнули княжичи, пришлось показать им за спиной кулак.
— Оньша этот ходит? Не блююет?
— Да что ему сдеется! Поначалу проблевался, так теперь вон, бревна шкурит!
— Дай ему денек отлежаться.
Мельницы лишились крыш и всех лопастей, две попросту скинуло с ряжей, третью перекосило. Одна из упавших рассыпалась сама, вторую раскатывали на бревна и ставили на них значки-зарубки, чтобы потом собрать по месту.
— Терем как?
— Терем погорел малость…
— Молния?
— По оплошности, как буря началась, свечку выронили…
— Кто?