— Что же ты замолчал? Говори, я слушаю тебя.
— Призываю в свидетели Бога — я невиновен!!!
Сиявший небесным огнём взгляд резко утратил свою силу.
— Он тебя не слышит... Как, впрочем, и любого из католиков.
Встав, царевич приблизился и плавно перекрестил кубок с вином.
— Зато услышал я. Пей.
Изо всех сил стараясь не торопиться, и всё равно проливая на грудь драгоценную влагу, магнат влил в себя противоядие — а его спаситель как-то мимоходом глянул на одного из своих стражей, тут же скользнувшего за дверь, и вернулся на прежнее место.
— У тебя есть враги?
Чувствуя, как возвращается к нему жизнь, Юрий Александрович позволил себе осторожно кивнуть.
— Кто из них ненавидит тебя более всех?
Чтобы ответить, сорока двухлетнему вельможе рода Ходкевичей не понадобилось вспоминать или предаваться долгим размышлениям:
— Радзивиллы!..
— Вот как? Не думал, что им выгодна неудача великого посольства.
Тихий стук двери за его спиной отвлёк каштеляна трокского и старосту белзского от кровожадных мыслей.
— Как зовут твоих слуг?
Со слабым удивлением поглядев на своих подручников (до них ли сейчас?), глава великого посольства нехотя ответил:
— Чеслав и Сбышек.
— Они верны тебе?
В ожидании ответа царевич взял в руки "Записки о Московии" и лениво их полистал.
— Да, государь-наследник.
— Хэк!..
Дворцовый страж одним смазанным от скорости движением вышиб сознание из Чеслава, после чего быстро уволок его безвольное тело за дверь. Пригнувшийся и шарахнувшийся в сторону Сбышек в покоях тоже надолго не задержался — но ушёл своими ногами, явно не понимая, чему именно он только что стал свидетелем.
— Ты ошибаешься, радный пан — не все из твоих слуг верны именно тебе. Некоторые получают свои тридцать серебряников совсем от другого господина...
Отбросив творение фон Гербенштейна прочь, первенец великого государя Московии учтиво кивнул:
— Я благодарю тебя за твой ТРЕТИЙ дар — думаю, батюшке будет очень интересно, кто именно хочет моей смерти и неудачи великого посольства.
— Но?..
— Возможно, тебе дадут прочитать допросные листы.
Вновь тряхнув головой из-за непослушных прядей, царственный юноша милостиво улыбнулся:
— Думаю, что мелкое недоразумение с книжными страницами не выйдет за пределы моих покоев. Если, конечно, твой второй слуга действительно верен ТЕБЕ.
— Благодарю, государь-наследник!..
Видя, что хозяин покоев вновь стал высокомерно равнодушен, литовский дипломат отчётливо понял, что аудиенция подошла к своему концу.
— Надеюсь, что произошедшее никак не скажется на... Отношениях меж нашими государствами?
Встав (причём так, что и магнат поневоле вскочил следом), царевич подошёл ближе к гостю.
— Не скажется — тем более, что твоё посольство ещё только подъезжало к Москве, а решение по нему уже было принято.
Подавив буквально рвущийся с губ вопрос (какое оно, это решение?!?), каштелян трокский продолжил почтительно слушать — потому что голос его собеседника наполнился вдруг тяжёлой властностью, и прерывать его осмелился бы только безумец.
— А что касается отношений меж мной и родом Ходкевичей, то... Общие враги сближают, не правда ли?..
Подняв левую руку, государь-наследник Димитрий Иоаннович медленно снял с мизинца простое кольцо тёмного янтаря — после чего и передал оное главе великого посольства.
— Ступай.
Поклонившись так, как не кланялся и своему великому князю Сигизмунду Августу, родовитый шляхтич прижал воистину царский подарок к правой половине груди. Ещё раз поклонился, и почтительно попятился к двери — находясь в полном смятении чувств. За довольно короткое время он ощутил дыхание смерти (причём не только своей, но и остального посольства — уж покушения на своего первенца великий князь Иоанн Васильевич никому бы не простил!), затем его исцелили, обелили его доброе имя и честь, нашли слугу-изменника... Какие намёки он услышал, какие предложения!!! Даже если великое посольство окончится полной неудачей — для него самого и рода Ходкевичей оно принесло больше, чем он мог рассчитывать в самых смелых своих мечтах. Остановившись прямо посередине одного из дворцовых переходов, дабы внимательно оглядеть янтарное колечко, сорока двухлетний мужчина прочитал начальные слова Символа Веры, выгравированные на внутреннем ободке кольца. Взвесил его на руке и бережно убрал в тайный кармашек на поясе, пробормотав напоследок:
— Вот и не верь после этого слухам!..
Глава 2
В самом сердце Теремного дворца — царских покоях, вот уже третий день было неладно. Пользуясь тем, что великий государь Иоанн Васильевич на радостях от благополучного заключения "мира на вечные времена" с Великим княжеством Литовским, отбыл со своей молодой супругой на соколиную охоту, в царский Кабинет проникли посторонние люди, и начали там громко шуметь и вести совсем не государственные речи.
— Потихонечку опускай. Да говорю же тебе, тише! От так. Придави-ка здесь, а я пока расклиню.
Тук-тук-тук!..
— И охота тебе этот куль сквозь все три поверха тащить? Эвон, в окошко сбрось, только не пришиби кого ненароком...
Бух!
— И раз!.. И два!
Запах свежего дерева, горячего воска, сырой штукатурки и свежих красок буквально переполнял светлицу, где великий государь занимался державными заботами.
— А что они делают? Мить?..
После вопроса, заданного звонким девчоночьим голоском, суета мастеровых моментально прекратилась — а сами они согнулись в низких поклонах перед наследником трона и его сестрой, девятилетней царевной Евдокией.
— Продолжайте.
Первым ожил постельничий дьяк, приглядывающий за мастеровыми. Затем вернулись к жизни скрёбки в руках у трёх плотников, коими те "освежали" дубовые плахи пола перед вощением. Вслед за ними начали шевелиться столяры, собирающие нечто непонятное на двух мощных опорах, а ещё два плотника, как раз выломавшие из проёма старое окно, бережно прислонили его к стене и стали готовиться к установке нового...
— Это наш подарок батюшке, Дуня.
Сначала осторожно, а потом смелей потрогав золотистые завитки тонкой стружки, малолетняя царевна немного удивилась:
— Наш?..
— Конечно наш. Федор придумал узор, который выложили цветным стеклом по краям новых переплётов. Вон тот, видишь?
Дмитрий аккуратно приподнял кусок поскони, укрывающий временно снятые с новых окон створки, показав ей труды младшего из царевичей.
— Иван измыслил для батюшки новый стулец.
Ещё одна посконная тряпка слетела прочь, открывая любопытному взгляду что-то вроде небольшого трона на четырех изогнутых резных ножках — обтянутого красным аксамитом, и с вышитым на спинке золотыми и серебрянными нитками державным двуглавым орлом.
— Присядь. Удобно?
— Ага. Мягкий. А ты что придумал?
— Стол. И вон те полки для свитков и книг.
Поглядев на покряхтывающих от натуги столяров, как раз укладывающих в обклад из морёного дуба мраморную столешницу, обтянутую плотным зелёным сукном, Евдокия внезапно надулась:
— А я ничего не подарила, да?..
— Как это ничего? Иди-ка сюда.
Подведя её к большому коробу и развернув тряпки на одном из свёртков, лежащих в нем, Дмитрий покачал в руке красивый подсвечник, выточенный из светло-зеленого оникса.
— Не узнаешь?
На всякий случай шмыгнув покрасневшим носиком, девочка вгляделась:
— Нет.
Ничуть не огорчившись, старший брат порылся среди свёртков, взяв в руку точёную чернильницу.
— А это?
— Тоже нет!
Завернув в тряпицы оникс нежно-бежевого цвета, первенец Иоанна Васильевича запустил руку глубже, явно выискивая что-то конкретное. Нашёл. Сначала стаканчик для разноцветных чертилок, затем точилку для них, исполненную в виде оскалившего пасть медведя, и напоследок — палочки со стальными перьями-наконечниками.