После первой встречи с травой он просидел практически весь день дома, ошалело пытаясь сообразить — что же делать дальше и одновременно уничтожая запасы домашнего вина, чтобы снять стресс.
Друзья до него, естественно, не добрались и думать о том, что Настя сейчас растет какой-нибудь розой у обочины шоссе, совсем не хотелось. Сначала Сергей всерьез решил выйти навстречу ребятам, но потом, прикинув время, понял, что в десять утра, когда началась вся катавасия, они еще даже не начали собираться к нему на дачу, и пришлось бы искать не машину с друзьями, а каждого по отдельности, а это было нереально. Поэтому он, скрепя сердце, приказал себе думать, что с ними все в порядке — все равно ничем помочь он не мог. Такой же вывод он сделал и насчет родителей, узнать о том, что с ними тоже не было никакой возможности…
Только один факт оставался неизменным — в какой-то миг перестало работать все то, что делало толпу индивидуумов числом более шести миллиардов человек цивилизацией!
Телефон, телевизор и радио, интернет, автомобили, свет в домах. Отключилась подача газа и воды в те дома, где были скважины.
На первый взгляд все это казалось бредом… Вот если бы на соседнее поле, подмяв под себя особняки разбогатевших соотечественников, села летающая тарелка с враждебными зелеными человечками, тогда совсем другое дело! В этом случае Сергей «на ура» принял бы отключение всего, что только можно было себе представить. И даже — чего нельзя. А вот от обычной травы такого урбанистического подхода, такой классической техноблокады, словно под копирку слизанной с научно-фантастических романов, ожидать было трудно.
А еще страшнее было ожидать следующих шагов, потому что о разумных растениях-захватчиках не читать, не размышлять на досуге не приходилось. Да и зачем им захват? Росли бы себе спокойно, никого не трогали, Земля большая — места всем хватит. Неужели кто-то будет против нескольких дополнительных кустов на цветнике?
Нечто подобное, про цивилизацию Цветов, он помнил, было у Клиффорда Саймака. Но там растения были гораздо более мирными. Там агрессивными, наоборот, были люди!
Пробные вылазки на природу, тем не менее, принесли достаточно много новой информации.
Трава оказалась весьма неплохим бойцом, и у нее многому можно было поучиться, но реальную опасность представляла в количестве больше пяти особей. Цель действий ее была совершенно непонятна, но пути ее достижения — как у захватчиков. Методы борьбы? Тут за пару дней успела сформироваться более-менее четкая картина.
Агрессивный кустарник умирал от двух вещей — если ему отрубали корень или попадали чем-нибудь в луковицу, из которой рос центральный стебель. И становился более безопасным, если этот стебель удавалось укоротить — семена тогда вылетали на гораздо меньшую дистанцию.
Выбор оружия, стало быть, оказался весьма ограничен — кнут, подобранный у Семеныча в сарае, и нож, к которому Сергей добавил копье, выструганное из толстого бамбукового удилища, найденного около деревенского пруда.
Устоять перед возможностью использовать кусок железа во дворе соседского дома, из которого получились 23 звездочки-сюрикэна, Сергей также не смог, хотя прекрасно понимал, что метать их не умеет. Но выбирать не приходилось.
Удивительно повезло со щитом — лист оргстекла прекрасно спасал во время случавшихся единичных схваток, тем более, что тот противный скрипящий звук, который Сергей услышал от травы при первой с ней встрече, обладал поистине страшным эффектом — он раскалывал и открывал для залпов пуль-семян все, что было прикрыто искусственной защитой.
В этом ему пришлось убедиться дважды.
Первый раз, когда Сергей крался около бывшего сельсовета. В отдалении было видно, как пять кустов травы оставили без бронежилета местного участкового милиционера, в момент расстреляв его и превратив в себе подобный куст. Второй пример был намного грустнее.
На исходе дня Сергей понял, что надо искать единомышленников, потому что оказалось, что куда бы он ни шел, в этом самом месте за пять минут собиралось огромное количество сорняков, которые чувствовали его как привязанные. Одному с зарослями травы справиться было трудновато, и единственный путь к людям вел в середину деревни, к рынку.