Надо или уходить в сторону, или вставать во главе табуна.
К сожалению, встать перед Краббеном я не мог. К еще большему сожалению, мы вообще не смогли больше обнаружить Краббена, хотя я заставил матерящегося рыжего пилота («Скоро световой день кончится!») дважды дать круг над океаном на пространстве от Камня-Льва до вулкана Атсонупури.
Пилот злился. Его оторвали от дел, его загнали в какую-то дыру ради двух идиотов.
– Если бы не Агафон, – злился он, – вы бы у меня тут посидели!
Даже Сказкин возмутился: «Вывел бы я тебя на пару слов!»
К счастью, под нами был океан – из вертолета человека не выведешь. Да и знал я, чем обычно кончаются угрозы Сказкина. На моих глазах он как-то вывел из южно-курильского кафе худенького старпома с «Дианы». Сказал, что на пару слов, а сам не являлся в кафе целую неделю. Хворал.
«Потеряли! – с отчаянием думал я. – Не успели найти и уже потеряли! Чем я докажу, что мы на самом деле видели Краббена? Бреднями о пропавших собаках, о несчастной корове Мальцева, о каком-то корейце из Находки?»
Ухмыльнувшись, Сказкин ткнул меня локтем.
– Слышь, начальник! Вот почему так? Придешь, скажем, к Агафону, а он рыбу чистит. И лежит среди пучеглазых окуней такая черная тварюшка – хвост как щипцы, голова плоская, вся в тройной колючке. Вот не бывает на свете таких рыб, все знают, что таких рыб вообще не бывает, а она лежит! Спросишь: где такая водится? Да кто ж ее знает? – ответит Агафон. И чувствую я, начальник, что правду говорит сирота, а все равно ему не верю.
– Рыбка-то была?
– Да неважно, начальник. Тут другое важно. Вот забежишь в кафе вечерком, поддашь немножко и не хочешь, а брякнешь кому-нибудь: «Слышь, организмы, рыбу вчера поймал! На хвосте уши, на глазах козырьки, под животом парус!» Все повернутся, да ну, мол, тебя, но обязательно найдется такой, кто сплюнет через плечо: «Тоже мне! Мы в Беринговом кошельком такую брали!»
Я вздохнул. Я вдруг увидел: Сказкин устал. Да может он и прав. Может, главное в том, что он вернулся в кальдеру.
Горизонт, белесый, выцветший, отсвечивал, как дюралевая плоскость. Прозрачная под вертолетом вода вдали мутнела, сгущалась. Тут не то что Краббена не заметишь, тут Атлантиду не увидишь со всеми ее храмами! И пилот подтвердил: «Вам привиделось, наверное». И кивнул: «Хватит переживать. Вон сверток вам Агафон передал».
Ах, Агафон! Ах, сирота! Я жевал вкусного, тугого, приготовленного Агафоном кальмара. Ничего тут не поделаешь, напугал вертолет Краббена. Но рано или поздно объявится. Раньше объявлялся, значит, опять объявится. Не может не объявиться, если корейцы в Находке до сих колют его изображение на спинах клиентов.
Непременно объявится!
Тогда и истолкуют все факты.
«Да, истолкуют…» – подумал я, представив Ученый совет нашего института.
Я, младший научный сотрудник Тимофей Лужин, делаю научное сообщение. Лаконичное, ясное. Пропавшие собаки… несчастная корова сироты Агафона Мальцева… разорванный хищником сивуч… истерзанная сельдяная акула… наколка на спине Серпа Ивановича…
Эффект, понятно, ошеломляющий.
Кто первый прервет затянувшееся молчание?
Как это кто? Да мой старый приятель Олег Бичевский!
«Ну, ладно, ну, послушали, – скажет он и подозрительно поведет носом. – Что-то такое мелькало в прессе… – Снова поведет носом. – В желтой… – И переведет взгляд на доктора Хлудова. – Павел Владимирович! Может, пора поговорить о снаряжении? Я подавал заявку, а мне опять подсовывают б/у, всякие обноски…»
«И правда, Тимофей, – вмешается в разговор ученый хам Гусев. – Я со своим отчетом совсем запурхался, химанализы никак не выдадут, а ты тут с этим своим… как его… Краббеном…»
А потом Рита Пяткина.
Она – палеонтолог. Беспозвоночница.
Но человек Рита воспитанный. Не будет ухмыляться, как Гусев, не будет щуриться, как Бичевский. Заметит вежливо: «Очень интересно, Тимофей! Правда, очень и очень интересно! Но вот, кроме дневниковых записей, у вас что-нибудь есть? Рисунки, фотографии, свидетели…»
«Рисунки есть, но плохонькие. Я ведь плохо рисую. И камеру я с собой не брал. Мы со Сказкиным так и думали: к пяти вернемся».
«С кем, с кем?»
«Со Сказкиным».
«Со Сказкиным? Кто это?»
«Полевой рабочий. Он подтвердит».
«А-а-а, Сказкин! И этот наконец всплыл! – ухмыльнется всезнающий Гусев. – Богодул с техническим именем!»
«Тимофей Николаевич, – вежливо перебьет Гусева Рита. – Бог с ним, со Сказкиным. Вы мне вот что скажите. Ну, видели вы, как я понимаю, этого Краббена в упор, в пасть ему заглядывали. Ну, так и скажите мне, как палеонтологу… Я вам поверю… – Тут все, конечно, затаят дыхание. – Скажите, ради Бога, эту пасть Краббена, в которую вам удалось заглянуть… Как бы вы ее охарактеризовали? Сильно у Краббена видоизменено нёбо? Заметили вы птеригоиды над базисфеноидом? Достаточно ли хорошо развиты склеротические пластинки?»