Магазин, как и клуб, оказался на замке. А вот школа как будто работала. Нет, детей нигде не было видно, не было видно и детских следов, но парадная дверь была открыта. Висело на стене и какое-то объявление.
«Может, приказ тот немецкий?» — подумал Костик и не мог не свернуть с дороги, не подойти к школе.
Издали догадался, что на стене висит не приказ, а нечто совсем иное. Пройдя еще несколько шагов, прочел слово «ПОЛИЦИЯ», написанное большими черными буквами на куске рыжей фанеры. Остановился в испуге.
«И тут полицию организовали! И я чуть сам прямо к ним в руки не пришел».
Повернулся, зашагал прочь от школы. Но там его, видно, уже заметили.
— Эй, что ты хотел?
Костик замер на месте.
«Отвечать или?..»
И все же оглянулся. И в том, кто окликнул его, узнал одноглазого, того самого, с которым недавно играл в очко и у которого выиграл кучу денег. Одноглазый тоже узнал Костика.
— А-а, это ты! Чего ж испугался, не заходишь? Тут все свои…
Охоты возвращаться, входить в школу, разговаривать с одноглазым у Костика не было. Но и не послушаться нельзя, коль одноглазый говорит, что там все свои. Чужими ногами побрел назад. Поднялся на крыльцо, вошел в коридор. Только тут обратил внимание: у одноглазого на рукаве белая повязка, а на плече — винтовка.
— Вы что, в полиции? — спросил Костик, поздоровавшись.
— А почему бы мне не быть в полиции? — вопросом на вопрос ответил одноглазый. — Я и с одним глазом стреляю не хуже, чем иные с двумя. Сдавали зачет, так убедились… Айда в класс, там и Игорь, и Эдик, и Кузя…
— Что, они тоже в полицию поступили?
— А что? Делать ничего не надо, винтовку немцы дают и платят. Где еще такая лафа?
Поднялись на второй этаж, вошли в класс. За столом, стоявшим посередине комнаты — больше в ней ничего не было, — сидело человек десять подростков и мужчин, среди которых Костик узнал кое-кого и из своих знакомых. Все были в шапках, кожухах или стеганках — холодно в классе, — с белыми повязками на рукавах. Шла игра в карты, в очко. У стены, составленные в козлы, стояли винтовки.
— Смотрите, кого я привел! — сказал одноглазый, как только они вошли.
Все, как по команде, обернулись к двери.
— А-а! — раздалось несколько голосов. — Давай сюда, посмотрим, как тебе сегодня повезет. Как в прошлый раз или еще больше.
Костик смущенно опустил глаза, шмыгнул носом.
— У меня денег нет, — признался он.
— Столько выиграл — и нет? — удивился одноглазый. — Куда ж ты их девал?
— Дома у меня деньги… Не взял с собой.
— Дома у нас и женки ёстека! — хохотнул кто-то.
Интерес к Костику проходил. Даже у его приятелей — Кузи, Игоря и Эдика. Лишь одноглазый смотрел как-то подозрительно, словно прицеливался.
— А ты хитер, — произнес он наконец. — И тогда удрал… И сейчас не хочешь играть, потому что, видать, знаешь: не с кем. Все обезденежели, все бедные, как церковные крысы. Шантрапа, рубль проигрываем, два взаймы берем.
— Ну-ну, давай без этого! — зашипели на одноглазого из-за стола. — Вот завод и железку пустим — будут гроши.
— Пустите, — издевался, дразнил сидевших за столом одноглазый. — Когда рак на горе свистнет.
— Чего это ты? — как-то начальственно повел головой Кузя.
— Да того, спадар начальник, что видел, как с тем приказом немецким обошлись.
— Его надо снять, — сказал Игорь. — Не приведи бог немцы увидят… Нам же и отвечать…
— Не нам, а тем, кто это сделал, — отрезал Кузя. — В Великом Лесе, поди, такого нет? — повернулся он к Костику.
— Чего нет? — не понял Костик.
— Ну-у, того, что у нас… Безобразия такого. Завод сожгли, мосты на железке тоже. Теперь все восстанавливать надо… И приказ у проходной вывесили, так запаскудили его.
— А что в том приказе?
— Чтоб к работе приступали. Надо завод пускать и железную дорогу. Ты, видно, тоже груши околачиваешь? Давай к нам, в полицию!
— А разве в Великом Лесе своей полиции нет? — посмотрел на Костика цыганистый Игорь.
— Почему же, есть.
— Я знаю, что есть, — ухмыльнулся Кузя. — Да у нас интересней.
— Почему это у нас интересней? — вмешался в разговор одноглазый.
— У нас делать нечего. Сиди вот, в карты играй. А у них там… Землю вот станут делить, пойдет свара — кому получше землица, кому похуже. А ты мири. Да и собирать придется для немецкой армии кожухи, валенки, яйца, сало, масло… Хватит дел. А у нас рабочий класс, ничего этого нет. Что заработал, то и съел. И всё.