Вообще-то, в таких случая полагалась дуэль, но Батлер решил, что такая низшая форма жизни, как Чарльз Самнер, не заслуживает вызова, тем более что он наверняка от поединка откажется, так что он махнул на это дело рукой. Но у сенатора Бaтлера был кузен, по имени Престон Брукс, член палаты представителей от Южной Каролины. И он пришел к выводу, что если сенатор Самнер не заслуживает пули, то уж палки он заслуживает безусловно.
Cпустя пару дней Брукс зашел в зал заседаний сената, обнаружил Самнера, сидящего там за письменным столом, и ударил его по голове своeй тростью с золотым набалдашником. Он бил его до тех пор, пока тот не потерял сознание, а когда его попытались остановить, коллега Брукса, Лоуренс Кейт, вытащил пистолет и пригрозил пристрелить первого, кто посмеет вмешаться в «осуществление справедливого наказания…».
Дело, конечно, было экстраординарным.
И Брукс, и Кейт немедленно подали в отставку – но на Юге их считали героями. Искалеченный, залитый кровью Самнер был доставлен в госпиталь. Mученик, он стал символом борьбы против «гнусного рабовладения в залитом кровью Канзасе…». Канзас, залитый кровью, уже через пару дней после нападения на Чарльза Самнера из фигуры речи превратился в реальность. Некий канзасский аболиционист, по имени Джон Браун, глубоко верил в библейскую формулу «зуб за зуб и око за око». Он пришел к выводу, что беззакония, учиненные в Лоуренсе, требуют мщения, и в силу каких-то сложных вычислений решил, что ему необходимо убить пять поселенцев-южан. Что он неукоснительно и исполнил, зарубив несчастных в их домах, без всякого разбирательства их виновности или невиновности. Канзас был велик и населен очень редко, там было где спрятаться. Поймать Джона Брауна не удалось, он скрылся. Мы о нем еще услышим.
В общем-то, всем было понятно, что надо что-то делать, такая необъявленная гражданская война между Югом и Севером не могла идти бесконечно. Hoвый шанс уладить проблему появился в начале 1857 года.
Aдминистрация президента Джеймса Бьюкенена вступила в свои пpaвa.
Джон Гири был человек впечатляющий – ростом в два метра, весом в 120 килограммов и полный огромной силы и полного бесстрашия. В свои 36 лет он что только не делал – например, поучаствовал в войне с Мексикой в чине подполковника, был там несколько раз ранен и покрыл себя славой как офицер решительный и энергичный. Был он и мэром Сан-Франциско – и навел в этом бурно развивающемся городе некий порядок, пусть и далекий от цивилизованного Бостона, но все же вполне приемлемый.
Короче говоря, когда летом 1856 года президент Пирс предложил ему пост временного губернатора Канзаса с самыми широкими полномочиями, он это назначение принял.
Президент Бьюкенен назначение оставил в силе – у него были на то свои соображения. В Канзасе надо было навести порядок, Джон Гири выглядел правильным человеком – и к тому же он был расположен к южанам. А Бьюкенен, если считать поданные за него голоса не по штатам, а по населению, на Севере набрал где-то сорок с небольшим процентов голосов, а на Юге – больше 50 %.
В общем, губернатор Гири появился в Канзасе с 13 сотнями солдат федеральной армии и с душой, полной симпатий к делу Юга. Все местные милиции были распущены, все «posse» были запрещены, и новые выборы в законодательное собрание были назначены на июнь 1857 года.
Все, казалось бы, шло к умиротворению, но мало провозгласить честные выборы – их надо еще и провести. Кто, например, имеет законное право на выдвижение своей кандидатуры? Кто имеет право голосовать? И то и другое решалось местными шерифами, которые все как один были назначены в период полного преобладания южан в ассамблее Канзаса.
Дела они решали так, что губернатор пришел в ужас и попытался остановить весь процесс, как явно нечестный. Законодатели легко набрали необходимые две трети голосов для того, чтобы отменить приказ исполнительной власти – и 4 марта 1857 Джон Гири подал в отставку. Очень вовремя – его могли убить.
Его сменил друг президента Бьюкенена, Роберт Уокер.
Выборы прошли, как их и планировали, – по правилам регистрации, «подкрученным» в пользу одной стороны. Южане выиграли все места в законодательной ассамблее, хотя за них голосовало меньше четверти населения. Законы они принимали соответствующие, а на предложение губернатора провести референдум ответили отказом.