В своих расчетах Гуго де Пейн оказался прав: еще целых две недели египтяне не могли опомниться от страшной атаки, подсчитывая убитых и раненых. И хотя распаленный гневом султан Насир, нещадно иссекая плетью своих бежавших воинов, рвался в бой, но теперь уже более благоразумный принц Санджар попридерживал царственного собрата. Он чувствовал, что наскоком взять крепость и победить рыцарей нельзя — они могли приготовить еще много ловушек. Кроме того, в одном из блещущих доспехами рыцарей, наступавших с правого фланга и почти пробившихся к султанскому шатру, его сельджуки узнали его старого обидчика — «Керакского Гектора» Людвига фон Зегенгейма. Разведка Умара Рахмона подтвердила: да, в крепость Фавор прибыли тамплиеры, о которых уже был наслышан весь Восток — об их невероятной, безрассудной храбрости и чудовищном везении. Каждый из них стойл десятка, а то и сотни воинов. Поговаривали даже о том, что эти проклятые тамплиеры попросту неуязвимы, а в запасе имеют, как кошки по девять жизней. Санджар не обращал внимания на подобную чепуху, но наученный горьким опытом сделал все, чтобы внушить султану мысль не торопиться со штурмом Фавора.
Но две недели передышки пришлись как нельзя кстати и Гуго де Пейну. На дальних подступах к крепости были спешно сколочены сторожевые вышки с подготовленным на случай появления египтян хворостом. При их приближении должен был запылать костер и своим дымом известить защитников Фавора о неприятеле. Непонятное, уродливое, созданное из дерева и каменных глыб сооружение выросло на самой горе Синай, прилепившись к ее боку, метрах в трехстах от крепости и значительно выше ее по уровню моря. Построено оно было за четыре дня под руководством маркиза де Сетина, показавшего, что он умеет не только разрушать старые фундаменты, но и строить подобные, совершенно нелепые с виду, и даже отвратительные конструкции. Чудище было названо цитаделью и могло вместить до тридцати человек. Цель ее возведения была не ясна не только затаившимся на склоне горы арабским лазутчикам, но даже самим защитникам Фавора. А комендант Гонзаго, взявший себя в руки после блистательного успеха в первый же день прибытия де Пейна, всякий раз, когда взгляд его ненароком останавливался на выросшем наросте, с проклятиями плевался в сторону цитадели. Дежурили в ней постоянно лишь сами тамплиеры, либо их оруженосцы, охраняя привезенное Андре де Монбаром секретное оружие.
Сам же Монбар удивил Гонзаго еще больше: с сотней солдат он ископал всю площадь возле крепости в радиусе полмили, покрыв ее маленькими отводными канавками, соединяющимися между собой и напоминающими миниатюрный лабиринт. Наполнив канавки каким-то порошком, он велел вновь засыпать их песком, а все пространство приобрело прежний вид.
— И что дальше? — недоуменно спросил Гонзаго, ходивший по пятам за Монбаром.
— Дальше — тишина… — туманно ответил рыцарь-алхимик, приложив палец к губам. Комендант вновь плюнул и, повернувшись, зашагал прочь. По дороге ему встретились Бизоль де Сент-Омер и Роже де Мондидье, верхом, разматывая на ходу гигантскую пеньковую сеть, держа ее за оба конца. Сеть была столь длинна, что ею можно было перегородить весь Иордан и выловить всю рыбу в его водах.
— Ну а это-то зачем? — воскликнул Гонзаго, сам чуть не угодив в ее ячейки.
— На уху потянуло! — уклончиво отозвался Бизоль, приподнимая сеть над головой коменданта, а Роже подмигнул ему единственным глазом и добавил:
— Что-то мы все без рыбы, да без рыбы… Так и умереть можно!
На что Гонзаго, прекратив ломать голову над загадками тамплиеров, махнул рукой, не забыв плюнуть еще раз.
Все тамплиеры и их оруженосцы отныне жили в построенной маркизом де Сетина цитадели. Три раза в день из крепости сюда доставлялась горячая пища, за которой ходили слуги Бизоля и его любимый повар Ришар, с которым он не расставался даже во время длительных походов; руководство же всем хозяйством и бытом рыцарей взяла на себя неутомимая, энергичная супруга Виченцо Тропези, Алессандра. Она уже давно стала своим человеком в Ордене, заботясь о тамплиерах, как о старших братьях. Сандра поправилась после падения с лошади, а страшная тень Чекко Кавальканти, сгинувшего в лепрозории, из которого, как правило, не было возврата, больше не витала над ее головой. Дева-воительница оказалась надежным спутником в путешествиях, и ни разу никто из рыцарей — ни словом, ни жестом, не позволил себе какую-либо вольность по отношению к ней. И лишь один человек, оруженосец Гуго де Пейна Раймонд Плантар, ровесник Сандры, в разговоре с нею постоянно краснел, как маков цвет, отводил взгляд и торопился уйти. Причина этого была ясна; но Виченцо не ревновал супругу к юноше, а сама Сандра лишь подразнивала его, со свойственной каждой женщине кокетством. От ее насмешливых слов бедный Раймонд смущался еще больше, а лицо приобретало вообще непонятно какой цвет: от серо-бурого до желто-лилового; заикаясь, он забивался в какую-либо щель цитадели, следя затравленными глазами за амазонкой.
Внутри цитадели было сооружено несколько комнат-перегородок, оружейный склад, где хранились копья, луки, стрелы, мечи, амуниция рыцарей, ящики Монбара с взрывчатыми веществами, а основное пространство освобождено от посторонних предметов для удобства стрельбы через бойницы и окна. Все подступы к цитадели хорошо простреливались, напасть же на нее сверху могли только дикие обезьяны, рискуя свалиться на острые камни у подножия Синая. Но возле самой цитадели был вход в заросшую кустарником пещеру, которую обнаружил маркиз де Сетина. Это-то и определило его выбор места строительства. Исследовав пещеру, он убедился, что она имеет два выхода; второй — к которому надо было продвигаться ползком, — открывался метрах в трехстах, спускаясь к подножию горы, за крепостью Фавор. В самой пещере имелось несколько переходящих друг в друга подземных залов, со свисающими со сводов прозрачными сталактитами, отражающимися в озерцах с низкими берегами, на которых отпечатались следы неведомого маркизу животного. Что за зверь с уродливыми, вывороченными набок лапами обитал в темных, ледяных водах пещеры? И ему ли принадлежали те клокочущие, тоскливые звуки, доносящиеся из недр пещеры, похожие на клич болотной выпи? На эти вопросы не мог ответить даже такой знаток природного мира, исследовавший все земли и формы жизни, как Милан Гораджич. Спустившись вместе с маркизом к подземным озерам, он долго рассматривал следы зверя на глинистом берегу, поднося к ним мечущееся пламя факела, пока смущенно не признался, что определить их хозяина не в силах.
— Что-то… грозное, — пробормотал он, отступая от берега. И будто в ответ на эти слова своды пещеры содрогнулись от мощного удара по воде: фонтан брызг окатил маркиза де Сетина и Гораджича, чуть не потушив их факелы. Они даже не могли разобрать — что же это было? Высунувшееся из воды туловище чудовища? Или яростный удар его хвоста? Оба рыцаря поспешили наверх, к выходу, не искушая напрасно судьбу.
Все ясно понимали, что появления египтян следует ожидать со дня на день. Но благодаря полученной передышке, к встрече неприятеля все было подготовлено: ловушка Андре де Монбара должна была обязательно сработать. Рыцарь-химик только молил Бога, чтобы не хлынул дождь, не размыл приготовленную им смесь, — тот состав «греческого огня», над производством которого он славно потрудился за последние месяцы.
И вот наступил час, когда дым со сторожевых вышек известил о приближении головных отрядов врага. Султан Насир и принц Санджар решили наступать на Фавор так же, как две недели назад атаковали Син-аль-Набр рыцари Гуго де Пейна — с двух сторон, обойдя гору Синай. Около десяти тысяч египтян ворвались в долину Фавора с запада, и не менее шести тысяч сельджуков — с востока, сотрясая небесные своды воинственными криками! Подобно ненасытной, кровожадной саранче они приближались к крепости, смяв по пути брошенные сторожевые вышки и преследуя отчаянных смельчаков, вызвавшихся заманить неприятеля как можно ближе к крепости.