Долго молчали. В синей лампаде затрещал фитилек. Нино думала о странности судьбы. Вот эту Зугзу, пленницу Саакадзе, она, Нино, когда-то страстно ненавидела, а теперь с глубоким уважением смотрит на дикую казашку, самоотверженно спасшую жизнь картлийской царице.
Ночью Тэкле металась на горячей постели. Она то вскакивала, жалобно вскрикивала, то лежала, широко раскрыв глаза.
Нино не отходила от изголовья Тэкле. Она прикладывала к ее пылающему лбу мокрый платок, к опухолям – сердолик и, покачивая головой, слушала бред:
– Брат, мой большой брат, посмотри, какие серьги привез царь Луарсаб… Котенок опять у бабо кувшин разбил… Настоящий гзири… Змея, змея! Много алмазов на троне Багратидов… На постный день коричневую ленту одену… Разве я не княжна?.. Нино, золотая Нино, не забудь вышить беркута… Уйди, Мариам, ты ли мать Луарсаба?.. Вот бабочка с платка улетела… Дядя Папуна, кто мне купит жемчуг?.. Сколько царей съезжается в Метехский замок… Жемчуг глаза тушит, а кровь место ищет…
Через несколько дней Нино спросила Зугзу, чем отблагодарить ее за благородный поступок?
– Дай коня и одежду джигита! – страстно выкрикнула Зугза. – Вернусь к брату в эйлаг, снова ханшей буду!
И когда за Зугзой закрылись монастырские ворота, она с гиканьем и посвистом, выкрикивая боевой казахский клич, помчалась вдоль крутизны.
С монастырской стены, приложив ладонь к глазам, пугливо смотрели инокини вслед казашке.
Баака шагал по шатру, снова обдумывая страшный рассказ Датико, два дня тому назад прискакавшего в царскую стоянку на Ломта-горе.
Баака со стыдом понял: его, князя Херхеулидзе, наследственного начальника охраны замка Багратидов, провели и одурачили, как последнего погонщика. Его заставили покинуть царский замок, верных людей опоили и совершили злодейство, о котором он не смеет сказать Луарсабу. Где теперь Тэкле? Сумеет ли верная Зугза спрятать царицу до возвращения Луарсаба? Не лучше ли ему, Баака, немедленно вернуться и до приезда царя найти Тэкле?.. Но, может, нарочно устроили покушение, чтобы удалить из стоянки Баака? Может, Баграт надеется вернуться в Тбилиси царем? Баака впервые не знал, на что решиться… Сказать Луарсабу?.. Нет, опасно!
В шатер вбежал возбужденный Датико. Он дрожал от негодования, глаза горели, как у охотника, догоняющего дичь.
– Князь, прискакал Сандро! В шатер Баграта как сумасшедший забежал…
Баака поспешно надел шапку и направился к двери. Датико быстро заговорил:
– Князь, слово имею сказать. Опасно без стражи к ним ходить… Думаю, князь Шадиман притворяется, что в неведении. Недаром, когда я сюда скакал, впереди меня тоже кто-то скакал. Хотел его догнать, не мог: он, как мышь, в лес забежал. Князь, пока в Метехи не вернемся, дозволь тебе по-прежнему служить… Знаю, или в башню бросишь, или еще сильнее накажешь… Что делать, я виноват… теперь поздно жалеть. Едой и вином соблазнился… Привык каждый день одну чашу за здоровье царя осушать.
Баака в раздумье смотрел на Датико. Если его, Баака, провели, как зайца, то почему должен отвечать верный, как сердце, слуга? И он сурово сказал:
– Хорошо, я подумаю, как тебя наказать… Теперь пойдем к светлейшим, стража не нужна. Если зло умыслят, сами справимся.
Датико вздохнул свободнее. «Простил», – понял он и, радостно сжимая рукоятку шашки, последовал за князем.
В шатре Баграта они застали Шадимана, Симона и вытянувшегося перед князьями Сандро. Баака догадался, о чем шла речь. Но Шадиман быстро придал своему лицу скорбное выражение.
– Вот, дорогой Баака, Сандро прискакал, Андукапар совсем плох, священник душу облегчал. Княгиня Гульшари просит светлейшего Баграта и Симона немедленно приехать…
– Светлейший князь Баграт, прикажи вырвать лживый язык у презренного Сандро! Раб напрасно тебя беспокоит. Не успели ворота Тбилиси закрыться за печальной арбой, как Андукапар вскочил на коня и совсем здоровый предстал перед княгиней Гульшари. Единственное, что огорчало Андукапара, это неудачная ночная охота.
Князья незаметно переглянулись. Сандро подвинулся ближе к князю Баака, но Датико, положив руку на шашку, стал между начальником и оруженосцем.
– Правду ли говорит князь Баака? – с фальшивым гневом закричал на оруженосца Баграт. – Если ты мне солгал, то пощады не будет.