Стрелять из лука их учил Заур, молчаливый, но отзывчивый муж Вардиси. А катать тонкий войлок для бурок — бабо Кетеван, прожившая столько же лет, сколько и граб, задетый молнией, что стоит у самого поворота дороги.
В короткое время Натэла снискала к себе любовь и уважение своих сородичей и прослыла джигитом, под стать самым отчаянным, и покорной дочерью воинственного Носте. Взглянет, будто роза к ногам упала.
Обо всем этом знал отец Даутбека и решил вернуть ей счастье, ибо Арсена она любила, любила всем своим горячим сердцем… И во имя этой любви не позволила сердцу трепетать от жалости.
Если кое-что из утвари в замке еще оставалось, то после настойчивых призывов умного друга к покорности старики решительно попрятали в тайниках все до последнего медного таза, заменив его треснувшей глиняной чашей.
Гогоришвили притворялся ничего не видящим, но беспрестанно тревожился, как встретят здесь посланников царя.
Ждать пришлось недолго. Дня через три в Носте въехал молодой князь Палавандишвили с важными писцами, с гзири, сменившими папахи на шлемы, с деловитыми нацвали, суетливыми сборщиками и личными слугами, мечтавшими попировать.
Приподнявшись на стременах, князь с изумлением взирал на унылое Носте пустынные улички не оглашались не только приветствиями, но даже криками обычно везде снующих мальчишек. «Что такое? Неужели вымерли?» — не без волнения подумал князь.
Из жилищ стали выползать сначала старики, потом помоложе. Унылые лица и бедная одежда мало соответствовали славе богатого Носте.
Дед Димитрия и прадед Матарса подошли к князю, сняли бараньи шапки, учтиво поклонились и бесстрастно спросили, откуда и куда благородный князь держит путь.
Тут Палавандишвили пожалел, что не послушался совета старшего нацвали и не отправил вперед гонцов — предупредить о приезде в Носте нового управителя и о возвращении владения Саакадзе в царскую казну.
Услышав об этом сейчас, сбежавшиеся ностевцы так и остались с разинутыми ртами, якобы от изумления. Больших усилий стоило Гогоришвили не расхохотаться. «Бала», — незлобиво подумал он.
— Кто здесь главный? — с нарочитым спокойствием спросил князь, играя драгоценной нагайкой.
— Никто, князь. Живем, как кто хочет, — вздохнул дед Димитрия. — Не меня оставил Моурави стеречь замок, но, может, я главный?
— А за Носте кто надзирает?
— Почему должны надзирать? И так не убежит.
— Не убежит? — вскипел гзири, забыв, что на нем не папаха, а шлем, и для лихости силясь сдвинуть его набекрень. — Что ж вы, ишачьи дети, никому подати не платите?
— Большое спасибо, гзири! Давно, со времен царствования Десятого Георгия, не слышали приятные слова, потому забыли, что мы «ишачьи дети».
— С тех пор как наш Моурави благородным хозяином Носте стал…
— Вот огрею тебя нагайкой!
— Сегодня? — озабоченно осведомился дед Димитрия.
— Лучше на пасху, — посоветовал прадед Матарса. Ностевцы зафыркали и, подталкивая друг друга, разразились неудержимым смехом.
— Сам ишачий сын! — вконец озлился на гзири дед Димитрия. — Ты где видел, чтобы стариков нагайкой грели? В Иране? Сто евнухов тебе на закуску!
— Подожди, народ! — поспешил выступить вперед Гогоришвили. — Если от царя, светлый князь, прибыл, почет тебе ностевцы окажут, послушание тоже.
— Ты кто такой? Старший в Носте?
— Нет, светлый князь, я азнаур Гогоришвили; приехал спросить ностевцев, нет ли вестей о Моурави: возвращается он или еще нет.
— А тебе, азнаур, какое дело до Моурави? — вызывающе начал было нацвали.
— Я не тебе отвечаю, и ты за князя вперед не лезь!
— Тогда мне скажи, почему интересуешься Моурави?
— С большим удовольствием, светлый князь. Мой сын — из «Дружины барсов», Даутбек, — при Моурави живет. Боюсь, если турки пожалуют, долго не увижу.
— А тебе откуда известно, что турки придут? — Палавандишвили насторожился и, как бы невзначай, вложил нагайку в цаги.
Нацвали обменялся с гзири выразительными взглядами: воинственность в этом логове «барса», как видно, была преждевременна.
— Ниоткуда, князь, неизвестно. Только нрав чертей полумесяца хорошо известен: раз персы ушли, значит, дорога свободна.
— Выходит, твой сын выйдет встречать?
— Иначе не поступит! Раз враг удостоит Картли огнем, непременно с мечом встретит. Только не об этом сейчас разговор. Уже ностевцы проведали: пока турки не идут. Моурави опасаются.