Он умер от того, что его каменное сердце смягчилось от любви и нежности к Лите и стало чужеродным огромному каменному телу. Умирая у неё на руках, он заплакал первый раз в жизни. «Я умираю, но я счастлив, потому что я вижу тебя, Лита, моя любовь, прости и прощай навечно.» – он умер счастливый с именем любимой на губах. Скоро Лита родила от него сына, которого в память его отца назвала «Виленин», он был сыном «Вилена».
Детей в подземной тюрьме было мало, никто из них не доживал даже до трёх лет. Виленину исполнилось 19 лет. И до 19 лет он никогда не поднимался на поверхность, никогда не видел солнца, деревьев, рек. Единственной его мыслью и чувством была абсолютная всепожирающая лютая ненависть ко всему и всем, кроме матери – её он любил, защищал и всегда слушался.
Ещё трехлетним ребёнком Виленин научился прогрызать ходы в граните. Он двигался как червь, прогрызал камень зубами и отбрасывал обломки из-под себя руками. Питался от также камнями, поэтому недостатка в пище у него не было. Часто Виленин убегал от мамы на глубину – просто рыл ход вниз пока не надоедало. К 15 годам он нередко опускался таким образом до раскалённого земного ядра. Там на него в потоках плазмы и лавы набрасывались сразу сотни огромных чешуйчатых огненных тварей, состоящих по большей части из зубов и когтей. Эти чудовища были величиной с футбольное поле, двигались молниеносно, изрыгали из многочисленных пастей плазму и яростно пытались его разорвать. Виленин легко хватал их и забавлялся с ними как кот с мышкой прежде чем сожрать. Но на вкус они были не очень. «Вилеша-а-а-а! Где ты-ы-ы-ы? Домо-о-о-ой! Пора ужина-а-а-а-ть!», – это мама заботливо звала его домой. Услышав сквозь многокилометровую каменную толщу, как мама зовёт его домой на ужин, он нежно целовал в шипастые животики и отпускал огненных тварей и немедленно возвращался домой.
С людьми у Виленина отношения не складывались – мешала его лютая ненависть к ним и их дикий перед ним страх.
«Вилеша, ну зачем, скажи, ну зачем, ты убил вчера этих сорок несчастных уголовников?! Они же даже не приближались к тебе, что они могли тебе сделать плохого?! Они же сами боятся тебя пуще чёрта, не к ночи будь помянут.» – Лите было их искренне жалко. Виленин стоял босиком на холодном гранитном полу перед мамой с виновато опущенной головой и сам готов был горько заплакать. «Ну мама, я услышал будущие чёрные мысли, одного их них. Через два года он подумает изнасиловать женщину в соседней камере, другие недостаточно быстро и твёрдо ему объяснят, что это плохо, а кто-то их них вообще подумает, что это не его дело. Я просто спас их от будущих чёрных мыслей. А мысли рано или поздно приводят к действиям, поэтому лучше вычищать мысли как можно раньше. Это же просто чистка.» Виленин мог слышать мысли любого живого существа. И будущие мысли в том числе.
Виленин мог убивать руками, ногами, зубами, языком, кончиком волоса. Он мог убивать даже просто одним словом или взглядом. Он научился убивать на любом расстоянии любое количество живых существ мгновенно одной мыслью. Ему ничего не стоило уничтожить всё человечество за одну секунду.
Благодаря «чистке» Виленина скоро в подземной тюрьме в живых остались одни святые, чистейшие люди. Тюрьма превратилась в храм любви и мудрости. Заключённые благодаря просветлённости всё чаще покидали физические тела в медитации и уходили сразу в духовный мир. Администрация на поверхности как-то узнала об этом, и к святым зекам стали спускаться высшие партийные чиновники за мудрым советом и просветлением. Но это было опасно, так как Виленин мог почувствовать в них малейшую нечистоту и сразу убить словом или мыслью. Поэтому партийные чиновники перед визитом год-два интенсивно готовились, очищали сознание, медитировали, практиковали бескорыстие, любовь, смирение, всепрощение, отреченность. Поскольку этим занимались высшие руководители страны, которые одновременно продолжали руководить тоталитарным государством, то и жизнь страны стала быстро и сильно меняться.
3. Журнал Вильгельма. Что это
Это его личный дневник. Он называет его «живой журнал». Принёс его мне на следующий день после смерти. «Вот возьми, пока я не забыл, а то у меня теперь много дел стало, ухаживать за ним забываю. А ты почитаешь на досуге, поржёшь», – и осторожно положил мягким тёплым комочком на пол. Смешного там было мало, в основном я горько плакал. Дневник-журнал был живой, он всё понимал и сам записывал в себя понятое. За ним надо было тепло ухаживать и быть с ним искренним, тогда он доверял и в ответ открывал, что было у него внутри. Я буду далее приводить отрывки из него.